Структурные элементы научного обоснования истины. Что такое научная истина? Объективность и субъективность истины

Самое известное определение истины было высказано Аристотелем и позже принято Фомой Аквинским. Conformitas seu adaequatio intentionalis intellectus cum re – интенциональное согласие интеллекта с реальной вещью или соответствие ей. Иначе говоря, мысль называется истинной (или истиной), если она соответствует своему предмету. Такое толкование называют «классической концепцией истины» (или «теорией корреспонденции», от англ. Correspondence -соответствие).
В ходе развития философии и науки данное понимание вызывало ряд вопросов и несогласий. В философии марксизма выделяют абсолютную и относительную истину, при этом первая познается через сумму вторых. В конце 19 века Ч. Пирс и Дж. Дьюри отождествляли истину с полезностью (философия прагматизма). По их мнению, истинно то, что полезно и приносит успех.
В период классической науки ученые пытались найти универсальные основания знания, не вызывающие никаких сомнений. Доминирующей системой являлась механистическая картина мира. Идеал научности понимался как математически выстроенная модель, а реальным образцом служила геометрия Эвклида.
Принципы механики применялись не только в естественных, но и в социально-гуманитарных науках. Работа Бенедикта Спинозы «Этика», посвященная проблемам человеческой свободы выстроена по математическому образцу. Используя геометрическую систему доказательств (теоремы, леммы), автор постулирует идею о том, что все происходящее в мире имеет причину в боге.
По мере накопления данных становилось понятно, что существуют закономерности, присущие конкретным наука (биология, химия и т.д.). Механицизм объясняет не все. Происходит переход к дисциплинарно-организованной науке. Более того, появление нового эмпирического материала постепенно дискредитирует существующие представления о тех или иных явлениях, возникает вопрос о создании новой теории, что подвергает сомнению идею о единственно возможном описании истины.
В начале ХХ века в рамках философии логического позитивизма встал вопрос о поиске достоверного базиса научного познания. Согласно концепции философов этого направления, «…действительность является совокупностью состояний вещей в окружающем человека мире. Такие состояния (свойства) могут быть эмпирически обнаружены и выражены в элементарных атомарных предложениях, которые были ими названы «протокольными предложениями»» [Философия: Учебник / Под ред. А.Ф. Зотова, В.В. Миронова, A.B. Разина.- 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Академический Проект; Трикста, 2004. –С. 629]. Совокупность таких предложений, по мнению позитивистов, и составляет достоверный базис научного знания. Получить его можно опираясь на наблюдение и эксперимент.
Позитивисты также выделяли теоретический уровень познания, образованный при помощи индукции и гипотез. Оба этих уровня (теоретический и эмпирический) составляют научную теорию. Следствия, логически выводимые из общих теоретических положений, проверялись при помощи опыта. Чем больше теоретическое объяснение получало эмпирических подтверждений, тем более обоснованным и научным оно считалось. Такой способ получил название принцип верификации и превратился в критерий демаркации науки и не-науки в логическом позитивизме.
Его несостоятельность заключалась в том, что верификация возможна не во всех областях научного знания (математика, социально-гуманитарные науки). Она стала не всегда доступна с появлением сложного оборудования. К примеру, чтобы проверить данные, полученные при столкновении частиц на адронном коллайдере, необходимо построить свой адронный коллайдер и т.д. Более того, встал вопрос о том, какое количество подтверждений необходимо для того, чтобы заключить, что теория верна. Согласно принципу верификации, высказывание «все металлы – электропроводны» будет истинным, если этим свойством обладает каждый из металлов. Однако в этом случае количество металлов является конечным и проверка возможна. Примером обратной ситуации может послужить знаменитая теория белых лебедей. Достаточно долгое время существовало мнение о том, что все лебеди белые, пока в 1697 году экспедиция Виллема де Вламника не обнаружила в западной Австралии популяцию черных.
Эту проблему попытался решить философ и социолог Карл Поппер. Поскольку часто научные теории относятся к бесконечной или малоисследованной предметной области, установить ложность общего высказывания может быть гораздо проще, чем искать всю совокупность подтверждающих фактов. Для этого необходимо найти всего один пример, противоречащий общей теории. По мнению Поппера, научное знание является описанием природы, стремиться стать истинным, однако эта цель не может быть достигнута, с его точки зрения критерия научной истины не существует.
Поппер предлагает заменить принцип верификации принципом фальсификации. Теория требует не обоснования эмпирическими фактами, а проверки и опровержения с их же помощью. Согласно данному принципу, каждое научное обобщение потенциально фальсифицируемо. При этом чем больше попыток опровержения оно выдержало, тем более устойчивой является теория, тем более она сохраняет статус временной научной истины. Если утверждение не выдержало проверок, его стоит решительно отбросить. Действия по его спасению ведут к догматизму и реабилитации ложных теорий, считает философ.
Принцип, выдвинутый К. Поппером, носит скорее нормативный характер, в реальности же ученый, столкнувшись с эмпирическими опровержениями, не будет отказываться от своей теории, а будет, скорее искать причину конфликта эмпирического и теоретического уровней. Будет искать возможности изменения некоторых параметров, спасать теорию.
Томас Кун – американский историк и философ – создает концепцию философии науки, не оторванную от научной и социальной реальности в историческом и современном контексте. Ключевым понятием в его философии является понятие «парадигма». Носителем и разработчиком научной парадигмы является научное сообщество. «Парадигма - это то, что объединяет членов научного сообщества, и, наоборот, научное сообщество состоит из людей, признающих парадигму» [Кун Т. Структура научных революций.- 2-е изд. - М., 1977.- С. 229].
Так или иначе, в процессе накопления нового знания появляются данные, противоречащие существующим представлениям. Когда их накапливается слишком много, возникает потребность создания новой теории. Такой процесс Томас Кун назвал научной революцией. В случае необходимости пересмотра фундаментальных основ научного познания происходит глобальная научная революция или смена научных парадигм.
При этом старая теория не перестает существовать. Она может быть использована для объяснения некоторых явлений, в тех сферах реальности, в которых это приемлемо. Ньютоновскую механику до сих пор изучают в школе, хотя наиболее достоверной является теория относительности Энштейна. Дело в том, что механика Ньютона по-прежнему работает, но только на малых скоростях.
С этой точки зрения, научная истина носит конвенциональный характер. Физика Аристотеля утверждала, что тяжелые предметы стремятся вниз, и это являлось истиной. 300 лет назад ее сменила ньютоновская сила всемирного тяготения; а уже в начале ХХ века Эйнштейн выяснил, что тела скользят по геодезическим линиям пространства-времени. И это тоже стало новой истиной.

Таким образом, научная истина – объяснение действительности, наиболее устраивающее научное сообщество в конкретный временной промежуток. Член Комиссии РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований Александр Сергеев в своей работе «Проблема практической демаркации науки и лженауки на российском научном поле» использует термин «научный мейнстрим». Научные постулаты могут быть подвержены сомнению. В случае появления новых данных научные теории пересматриваются, а иногда пересматриваются и основания всей науки.

Возникает закономерный вопрос, если абсолютной истины нет, а есть всего-навсего соглашение определенной группы людей, почему мы должны оказывать науке доверие?
По мнению польского социолога Петра Штомпки, доверие всегда связано с неуверенностью относительно будущего. Если бы наши прогнозы всегда исполнялись, оно бы потеряло смысл. «Доверие является залогом, принимаемым на будущие неуверенные действия других людей» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 80].
«Доверие - это уверенность плюс основанные на ней действия, а не только сама уверенность. Доверие – это понятие из области активного дискурса. Доверие - это особенный, человеческий помост в неизвестный будущий мир, в котором центральную роль играют другие люди» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 82].

Кому мы верим, говоря о доверии к науке?
Доверие всегда принадлежит к человеческому, гуманитарному, а не природному дискурсу. Иначе говоря, его можно оказать человеку или группе людей, а не обезличенному предмету. Полагаясь на технику, например, на самом деле мы оказываем доверие тем людям, которые ее изобрели, проверили экспериментально, а также соблюли все меры безопасности при сборке и монтаже.
«Доверяя знаниям, мы, в конечном счете, верим при этом действиям ученых, которые совершили какие-то открытия (верим, что они действовали серьезно, были правдивыми, добросовестными, самокритичными, располагали доказательствами, подтверждающими их утверждения, и рассуждали в соответствии с принципами логики). Мы оказываем доверие также и научной методике: определенной процедуре, способу создания знаний, который считается наилучшим среди других (таких, как откровение, интуиция и вера). Но и здесь снова то, чему мы в конце концов верим, - это действия исследователей (что они проводили исследования профессионально, скрупулезно, в соответствии с принятыми стандартами доказательств, используя самые современные методологии)»– отмечает Штомпка [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 392].
«Доверие к науке можно редуцировать до доверия к действиям ученых: исследователей и организаторов научной жизни, которые вместе создают научную среду» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 393].
Назовем несколько причин, по которым мы можем доверять научному сообществу.

1. Практическая эффективность.
Трудно спорить с тем, что научные достижения существенно изменили наш мир за последние столетия. Именно благодаря науке увеличилась средняя продолжительность жизни, появились высокотехнологичные средства транспорта, существенно увеличилась скорость коммуникаций и т.д. Наука работает, и доказательства этого можно увидеть повсюду.
При этом главной целью науки всегда было познание действительности, а не прикладное применение знаний. Как отмечает Штомпка, доверие всегда относится не только «к конкретному лицу (А доверяет В), но и к определенному действию (А верит, что В сделает X)» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 393]. В случае науки, Х – это стремление к истине. Логично заключить, что то, что истинно может иметь практическое применение, в то время то, что фальшиво такого применения иметь не будет. И, несмотря на то, что абсолютной истины в науке не существует, законы, которые помогают объяснять реальность (хоть и временно) и делать прогнозы, имеют широкое практическое применение и преобразуют наш мир. Следовательно, если наука и не познает абсолютную истину, то, по крайней мере, стремится к ней и успешно доказывает это.

2. Научная этика.
До ХХ века научная этика оставалась на высоте. В значительной мере она является наследницей британского джентельменского общества (XVII-XIX вв). В то время ряд состоятельных и образованных людей интересовался той или иной научной областью. Добиться серьезных успехов на научном поприще в это время еще можно было в одиночку. «Мотивы джентльменской чести трансформировались при этом в особый род щепетильности, которая и стала фундаментом научной этики» [Сергеев А. Проблема практической демаркации науки и лженауки на российском научном поле. URL: http://klnran.ru/2015/10/demarcation/.]. Залогом соблюдения этических норм являлось общественное положение ученого, от которого напрямую зависело его благосостояние.
Р. Мертон выделяет 4 основные нормы научной этики. Норма универсальности требует, чтобы наука была объективной. Утверждения ученого не должны зависеть от личных или общественных атрибутов (раса, национальность, религия, класс и пр.) Норма общности постулирует идею о том, что научное знание является общественным достоянием, а не личной собственностью автора. Норма бескорыстия требует отказа от личного удовлетворения от открытия «истины» в угоду внешним интересам всего общества. Четвертая норма (организованный скептицизм) требует беспристрастного анализа с позиций эмпирических и логических критериев. Каждая работа подлежит критическому анализу другими учеными.
В начале ХХ столетия в науку пришли большие деньги, и прежние механизмы этической регуляции перестали работать. Это послужило одной из причин появления лженауки. Постепенно этическое регулирование стало переходить в юридическую плоскость. В России такой переход заметно запаздывает, что вероятно связано с тем, что у нас долгое время наука не была подвержена коммерческому давлению.
Вышеприведенные нормы научной этики в больше степени относятся, к периоду так называемой «академической» науки (XVII – 2-я половина ХХ века). «В период «постакадемической науки» мы являемся свидетелями эрозии доверия. Возникает вопрос: почему? Мы видим причину в том, что нормы научной этики Мертона обходятся или подвергаются ослаблению, а признание достижений со стороны других ученых уже не является для исследователя главной наградой. Пять изменений, которые недавно произошли в науке как институции и как научной общественности» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 404].

1. Фискализация науки. Поиск средств на дорогие исследования приводит к зависимости науки от внешних органов, что вредит норме универсализма.
2. Приватизация науки. Исключительные права пользования результатами научного знания противоречит норме общности Мертона.
3. Коммерциализация науки. «Изменения, происходящие в этом направлении, подрывают условия бескорыстия и организованного скептицизма Мертона» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 405].
4. Бюрократизация науки. Исследователи посвящают массу времени занятиям, не связанным с научной и творческой деятельностью (планирование затрат, подготовка рапортов, написание проектов и т.д.).
5. Снижение эксклюзивности и автономности научной общественности. «Открываются ворота «башни из слоновой кости», начинается перетекание людей в обоих направлениях. В научное сообщество проникают политики, администраторы, маркетинговые эксперты, лоббисты, и все они руководствуются интересами и ценностями, отличающимися от бескорыстного стремления к истине. И наоборот - ученые оставляют научное сообщество и принимают роли политиков, администраторов и менеджеров. Они используют свою академическую квалификацию в политической борьбе или в маркетинге, подрывая, таким образом, престиж науки и свой авторитет как ученых. Приостанавливается норма бескорыстия и универсализма Мертона» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 405, 406].
Однако, несмотря на указанные изменения, идеалы академической науки не потеряли своей актуальности и по-прежнему служат моральным ориентиром для ученых. Основания классической науки более утопичны, но никто не отрицает необходимости стремления к идеалу. В некоторых странах этическое регулирование постепенно стало переходить в юридическую плоскость.

3. Наука саморегулируема
Единицей научного знания является научная статья, в научном журнале достаточно трудно опубликовать недостоверную информацию. Статьи, претендующие на публикацию, проходят тщательную проверку, при этом автор, как правило, не знаком с рецензентами. Они, в свою очередь, являясь специалистами в определенной области науки, проверяют корректность выполненных автором исследований. Разумеется, на этом этапе трудно учесть все нюансы, и недостоверные данные могут быть опубликованы. Если исследование не сильно важное, скорее всего, на этом все закончится. В противном случае, на него обратит внимание гораздо большее количество ученых, чем два-три человека (рецензенты). Выявив методологические или иные ошибки, они обратятся в редакцию. Если статью признают недостоверной, она останется в журнале с пометкой RETRACTED и ссылкой на разбор и пояснение ошибок. Статью также могут не отозвать, а дополнить ссылками на критические разборы.
Возможны ситуации, когда в разных исследованиях одной и той же темы получились не вполне одинаковые результаты. В таких случаях более достоверным источником систематические обзоры (метаанализы) – «работы, авторы которых собирают в кучу 50 исследований одной и той же проблемы и формулируют общие выводы» [Казанцева А. В интернете кто-то не прав! Научные исследования спорных вопросов. – М: Corpus, 2016. – С. 226].

Доверие в науке необходимо и внутри сообщества. Часто ученый является специалистом узкой направленности, тогда как многие значительные открытия делаются в смежных областях. Никто не в состоянии проверить все исследования, проведенные другими, что приводит к необходимости принимать полученные результаты на веру. Доказательство Abc-гипотезы, предложенное Синъити Мотидзуки, занимает несколько томов и до сих пор никем не проверено. Даже если кто-то возьмется за эту работу и установит, что доказательство верно, есть вероятность, что и этот ученый допустит ошибку. Теорема Пифагора проверялась тысячи лет разными учеными и на сегодняшний день уже не вызывает сомнений.
Накопление знания возможно только тогда, когда ученые доверяют предшественникам, считает Мертон. «Если бы мы сейчас начинали все с нуля, то нам пришлось бы еще раз высекать огонь и изобретать колесо» [Штомпка П. Доверие – основа общества. – М: Логос, 2012. – С. 395].

Краткие выводы:
1. Научная истина – объяснение действительности, наиболее устраивающее научное сообщество в конкретный временной промежуток. Научные постулаты могут быть подвержены сомнению. В случае появления новых данных научные теории пересматриваются, а иногда пересматриваются и основания всей науки.
2. Наука имеет высокую практическую эффективность, что повышает уровень доверия к ней.
3. Научное сообщество за многие годы выработало стратегию страхования от рисков фальсификации.
4. Идеалы академической науки не потеряли своей актуальности и по-прежнему служат моральным ориентиром для ученых. Основания классической науки более утопичны, но никто не отрицает необходимости стремления к идеалу.

Как историческое развитие науки, так и ее современное состояние убедительно свидетельствуют о том, что в науке никогда не существовало некоего единого и универсального понимания научной истины, ее природы и критериев. Главной объективной причиной неоднозначности решения проблемы истины в философии науки является качественное разнообразие различных видов научного знания. Например, один случай, если высказывание является аналитическим (например, выводимой теоремой в математике или логическим следствием естественнонаучной или социально-гуманитарной теории), и совсем другой, если оно является синтетическим (например, эмпирическим фактом или содержательной аксиомой какой-то теории). Одно дело, когда мы имеем дело с фактами, и совсем другое - когда мы решаем проблему истинности научных законов, а тем более научных теорий. Столь же качественно различными являются ситуации, когда мы имеем дело с определением истинности частных теорий, и когда эта же проблема имеет место в отношении истинности фундаментальных, особенно парадигмальных, теорий в той или иной области науки. Столь же существенные различия в подходе к критериям истинности научного знания имеют место и в разных областях научного знания: логике и математике, естествознании, социально-гуманитарных или технических науках. Основными концепциями научной истины в современной философии и методологии науки являются следующие.

Корреспондентская: научная истина есть точное и полное соответствие («тождество») содержания знания об объекте самому объекту (его «копия») (Аристотель, Дж. Локк, французские материалисты XVIII в., теория отражения диалектического материализма и др.). Эта концепция истины часто также называется в честь ее создателя аристотелевским пониманием истины.

Когерентная: научная истина есть логическое соответствие некоторого высказывания другим высказываниям, принятым за истинные. Предельный случай соответствия - выведение одного высказывания из других, принятых за истинные (логическое доказательство) (Г. Лейбниц, Б. Рассел, Л. Витгенштейн и другие).

Конвенционалистская: научная истина есть конвенция, условное соглашение об адекватности (истинности) некоторого высказывания (прежде всего аксиом теории и определений) своему предмету (А. Пуанкаре, П. Дюгем, Р. Карнап и другие).

Прагматистская: научная истина есть высказывание, теория, концепция, принятие которых приносит практическую пользу, успех, эффективное решение имеющихся проблем (Ч. Пирс, Дж. Дьюи, Р. Рорти и другие).

Инструменталистская: научная истина есть знание, представляющее собой описание некоторой совокупности действий (операций), ведущих к достижению определенной (конкретной) цели или решению конкретной задачи (П. Бриджмен, Ф. Франк и другие).

Консенсуалистская: научная истина есть результат длительных когнитивных коммуникаций («переговоров»), результатом которых является достижение когнитивного консенсуса между членами дисциплинарного научного сообщества о признании определенных высказываний и теорий в качестве истинных (М. Малкей, Г. Лаудан, С. Уолгар и другие).

Интуиционистская: научная истина есть такое знание, содержание которого интуитивно очевидно опытному исследователю и не нуждается в каком- либо дополнительном эмпирическом обосновании или логическом доказательстве (Р. Декарт, Г. Галилей, И. Кант, А. Гейтинг, А. Бергсон и другие).

Эмпиристская: научная истина есть либо констатация данных наблюдения, либо такое общее знание, следствия которого подтверждаются данными наблюдения и эксперимента (Ф. Бэкон, И. Ньютон, Э. Мах, Г. Рей- хенбах и другие).

Психологическая: научная истина есть такое знание, в адекватность которого ученые (ученый) верят (М. Планк, М. Фуко, Т. Кун и другие).

Постструктуралистская: научная истина есть такое знание, которое в данном контексте условно принимается субъектом за адекватное, определенное и безусловное знание (Ж. Деррида, Ж. Лакан, Р. Барт и другие).

Необходимо подчеркнуть, что каждая из указанных выше концепций научной истины имеет определенные основания и рациональное зерно, репрезентируя различные подходы, которые имеют место в реальной науке при решении учеными вопроса об истинности научных концепций и ее критериях. Вместе с тем у всех перечисленных концепций истины есть один общий достаточно серьезный философский изъян. Он заключается в претензии каждой из них на универсальное решение проблемы научной истины. Однако при попытках последовательного проведения своих претензий на универсализм каждая из них сталкивается с принципиальными и практически неразрешимыми проблемами. Остановимся на них подробно.

Вопрос о возможности достижения наукой истины был с особой силой, как известно, поставлен в Новое время, при становлении современного естествознания. Здесь были сформулированы два альтернативных подхода в решении этой проблемы: рационалистский и эмпиристский. Один был представлен и разработан в философии Р. Декарта, другой - в эпистемологии Ф. Бэкона. Согласно рационалистической концепции Декарта зародыши научной истины уже находятся в человеческом уме и имеют «врожденный характер». Выявляется же истина в своем полном объеме не сразу, а постепенно, «естественным светом» разума путем использования им определенного набора познавательных средств (сомнения, критики, интеллектуальной интуиции и дедукции). Бэкон отрицал врожденный характер научного знания и развивал альтернативную концепцию поиска научной истины, источником и основой которой считал систематические наблюдения, эксперимент, гипотезу и индукцию как способ отбраковки ложных гипотез и утверждения истинных. Он же поставил важный философский вопрос о факторах, мешающих достижению наукой объективной истины. Концепция таких факторов получила у него название теории идолов или помех («призраков») познания истины: призраки рода, толпы, театра, рынка и др. Попытка примирить рационализм Декарта и эмпиризм Бэкона в вопросах научной истины и сгладить существующее меду ними противоречие была предпринята И. Кантом. Основой такого примирения Кант считал признание существования априорных предпосылок познания, как чувственного, так и рационального. Хотя научное познание, как утверждал Кант, начинается с опыта, однако это отнюдь не означает, что оно «происходит», логически следует из опыта. Условием получения научных знаний о познаваемых объектах является структурирование полученной о них в опыте чувственной информации с помощью априорных форм созерцания (в частности, пространства и времени), а впоследствии и с помощью категорий рассудка (основные онтологические категории, а также формы и законы мышления). Все эти априорные структуры сознания и знания образуют когнитивную структуру, создающую саму возможность продуцирования и конституирования истинных суждений и истинных доказательств. Однако априоризму Канта также не суждено было стать общезначимой теорией научной истины.

Для фиксации объективных условий и предпосылок научного познания более целесообразно, на наш взгляд, использовать такое понятие, как когнитивная (познавательная) система отсчета. Она может рассматриваться как обобщение или, по крайней мере, как аналог такого понятия науки, как физическая система отсчета. Как известно, только по отношению к конкретной системе отсчета имеют реальный смысл все пространственно-временные и иные характеристики физических систем. Когнитивная система отсчета как более общее гносеологическое понятие включает в свое содержание следующие моменты: 1) фиксацию познавательной установки исследователя, с позиций которой рассматривается определенная научная проблема, 2) фиксацию внешних условий познания (в частности, экспериментальных и инструментальных оснований исследования объекта) и внутренних условий познания (наличных эмпирических и теоретических знаний, используемых исследователем). Очевидно, что когнитивная система отсчета, подобно физической системе отсчета, может быть отнесена к объективным условиям познания.

Не существует противоречия между верой в ее истинной природе и разумом в его истинной природе. А это значит, что не существует сущностного противоречия между верой и познавательной функцией разума. Познание во всех его формах всегда считалось такой функцией человеческого разума, которая наиболее легко вступает в противоречие с верой. Как правило, это случалось тогда, когда веру определяли как низшую форму знания и принимали потому, что ее истину гарантировал божественный авторитет. Мы отвергли это искаженное значение веры и, таким образом, устранили один из наиболее распространенных поводов для противоречия между верой и знанием. Однако несмотря на это мы должны показать конкретное соотношение веры с некоторыми формами познающего разума: научной, исторической и философской. Истина веры отличается от того, что истина значит в каждом из этих способов знания. Однако все они стараются достичь именно истины – истины в значении «реально реального», адекватно воспринятого когнитивной функцией человеческого ума. Заблуждение происходит, если когнитивное усилие человека упускает реально реальное и принимает за реальное то, что лишь кажется реальным, либо если это усилие достигает реально реальное, но выражает его в искаженном виде. Подчас трудно определить, упущено ли реальное или оно выражено неадекватным образом, потому что обе эти формы заблуждения находятся во взаимозависимости. Всякий раз, когда предпринимается попытка познания возникает либо истина, либо заблуждение, либо одна из многочисленных переходных стадий между истиной и заблуждением. В вере действует когнитивная функция человека. Следовательно, мы должны спросить себя, каково значение истины в вере, каковы ее критерии и как она соотносится с другими формами истины, имеющими собственные критерии.

Наука пытается описать и объяснить структуры и отношения во Вселенной в той мере, в какой их можно проверить с помощью эксперимента и выразить в расчетах. Истиной научного положения является адекватность описания структурных законов, которые определяют реальность, а также подтверждения этого описания при помощи постоянных экспериментов. Любая научная истина предварительна, и подлежит изменениям как в своей способности охватывать реальность, так и в своей способности выражать эту реальность адекватно. Такой элемент неуверенности не умаляет истинностную ценность проверенного и подтвержденного научного утверждения. Он лишь препятствует научному догматизму и абсолютизму.

Поэтому теологи, указывая на предварительный характер всякого научного положения и обеспечивая, таким образом, место отступления для истины веры, используют не лучший метод защиты истины веры от истины науки. Если бы завтра научный прогресс уменьшил долю неуверенности, то вере пришлось бы продолжить свое отступление – что само по себе позорно и бесполезно: ведь научная истина и истина веры относятся к разным измерениям смысла. Наука не обладает ни правом, ни способностью вмешиваться в веру, а вера не обладает способностью вмешиваться в науку. Одно измерение смысла не способно вмешиваться в другое измерение.

Если учитывать это, то прежние противоречия между верой и наукой предстают в совершенно ином свете. На самом деле противоречие существовало не между верой и наукой, а между той верой и той наукой, каждая из которых не осознавала свое собственное подлинное измерение. Когда представители веры препятствовали возникновению астрономии Нового времени, они не понимали, что христианские символы, хотя и пользующиеся Аристотелево – Птолемеевой астрономической системой, не находятся с этой системой в неразрывной связи. Только если воспринимать символы «Бог на небесах», «человек на земле», «демоны под землей» как описания мест, населенных божественными и демоническими существами, современная астрономия может войти в противоречие с христианской верой. С другой стороны, если представители современной физики редуцируют всю реальность до механического движения мельчайших частиц материи, отрицая реально реальное качество жизни и души, то они и объективно, и субъективно выражают некую веру. Субъективно наука есть предельный интерес, и они готовы пожертвовать всем, в том числе и собственными жизнями, ради этого предельного. Объективно они творят чудовищный символ этого интереса – универсум, в котором все, в том числе и их научная страсть, поглощено бессмысленным механизмом. Христианская вера права в своем противостоянии такому символу веры.

Наука способна противоречить только науке, а вера – только вере; наука, которая остается наукой, не способна противоречить вере, которая остается верой. Это можно с полным правом отнести и к таким сферам научного исследования, как биология и психология. Знаменитая борьба между теорией эволюции и теологией некоторых христианских групп была борьбой не между наукой и верой, а между той наукой, вера которой лишила человека его человеческой природы, и той верой, выражение которой было искажено библейским буквализмом. Очевидно, что та теология, которая толкует библейскую историю Творения как научное описание некогда произошедшего события, вторгается в сферу методологически организованной научной работы, а теория эволюции, которая объясняет происхождение человека из древнейших форм жизни, устраняя бесконечное, качественное различие между человеком и животным, есть вера, а вовсе не наука.

То же самое можно сказать и о сегодняшних и завтрашних противоречиях между верой и современной психологией. Современная психология боится понятия души, потому что ей кажется, что это понятие учреждает реальность, которую невозможно постичь научными методами и которая может препятствовать их результативности. Этот страх небезоснователен; психологии не следует принимать какие-либо понятия, которые не были бы результатом ее собственной научной работы. Ее функция состоит в том, чтобы наиболее адекватно описывать процессы, происходящие в человеке, и в том, чтобы всегда быть готовой к замене этих описаний. Это относится к таким современным понятиям, как Эго, Суперэго, самость, личность, бессознательное, интеллект, и к таким традиционным понятиям, как душа, дух, воля и т.д. Методологическая психология подлежит научному подтверждению, как и всякое другое научное предприятие. Все ее понятия и определения, даже наиболее обоснованные, предварительны.

Когда вера говорит о предельном измерении, в котором живет человек и в котором он может либо обрести, либо утратить свою душу, или о предельном значении его существования, то она вообще не соприкасается с научным отрицанием понятия души. Психология, лишенная понятия души, не может опровергнуть такое утверждение, а психология, обладающая понятием души, не может подтвердить его. Истина вечного смысла человека находится в другом измерении, нежели истина адекватных психологических понятий. Современный психоанализ и глубинная психология во многом противоречат до-теологическим и теологическим выражениям веры. Однако не трудно заметить, что положения глубинной психологии делятся на более или менее проверенные наблюдения и гипотезы и на утверждения о природе и судьбе человека, которые суть в чистом виде выражения веры. Элементы натурализма, перенесенные Фрейдом в XX век из XIX, его пуританство в отношении любви, его пессимизм по поводу культуры, характерная для него редукция религии до идеологической проекции суть выражения веры, а не результаты научного анализа. Невозможно отказать ученому, занимающемуся человеком и проблемами его существования, в праве вводить элементы веры. Однако если он начинает борьбу с другими формами веры во имя научной психологии, как это делал Фрейд и некоторые его последователи, то он путает разные измерения. Не всегда легко отделить элемент веры от элемента научной гипотезы в каком-либо психологическом утверждении, однако это возможно и, как правило, необходимо.

Различие между истиной веры и истиной науки предупреждает теологов о невозможности использовать новейшие научные открытия для подтверждения истины веры. Микрофизика опровергла некоторые научные гипотезы, касающиеся измеряемости Вселенной. Квантовая теория и закон неопределенности привели к тому же результату. Религиозные писатели немедленно воспользовались этими открытиями для подтверждения своих собственных представлений о человеческой свободе, божественном творении, чудесах. Однако такая процедура неоправданна ни с точки зрения физики, ни с точки зрения религии. Физические теории не имеют прямого отношения к бесконечно сложному феномену человеческой свободы, а распространение энергии в квантах не имеет прямого отношения к смыслу чудес. Теология, используя таким образом физические теории, путает измерение науки с измерением веры. Истину веры невозможно подтвердить с помощью последних физических, биологических или психологических открытий, как невозможно и опровергнуть ее с их помощью.

Итак, 3 типа научной рациональности , которые можно выразить в виде схемы :

1) Классическая рациональность – акцент на О-те.

Объект существует реально или объективно, вне зависимости от субъекта. Следовательно, знание, которое получается, истинное именно тогда, когда это знание именно объекта. Ценности имеет только сам объект, истина состоит в знании объекта. Истина есть соответствие наших знаний объекту. Вера в существование абсолютной истины.

(средства)

С →Ср. → [О] (объект)

S-т

познания

(операции)

2) Неклассическая рациональность – учитывает связи между знаниями об О-те и характером средств и операций деят-ти. Истинность – истина относительна, допускается истинность нескольких отличающихся друг от друга конкретных теоретических описаний, т.к. в каждом из них может содержаться момент объективно-истинного знания.

(средства)

С →(Ср. → О) (объект)

S-т

познания

(операции)

3) Постнеклассическая рациональность – учитывает соотнесенность знаний об О-те как с характером средсв и операций деят-ти, так и с ценностно-целевыми структурами. Постнеклассическая наука включает в истину об объекте субъекта познания:

что бы мы ни изучали, объекты ли живой природы, или неживой, мы в конце концов получаем знание о себе.

(средства)

[(С →Ср. → О)] (объект)

S-т

познания

(операции)

Формы истины.

1. в рамках диалектико-материалистических позиций выделяют материальную и духовную сферы реальности (объективную и субъективную реальность). Соответственно:

1) Предметная истина - истина как адекватная информация о материальных системах различных структурных уровней (микро-, макро- и мега- миров), при этом выделяют виды: предметно-физическая, предметно-биологическая и др.

2) Духовная истина - люди также оценивают чувства, идеи, мысли с позиции понятий «истинные» и «неистинные» (сфера «духа» – мир чувств, идей, теорий, рефлексивных восприятий, идеалов, верований, любви).

И здесь виды исходя из сфер реальности:

А) Экзистенциальная реальность: духовно-жизненные ценности людей (идеалы добра, справедливости, красоты, чувства любви, дружбы и т.п.), а также и духовный мир индивидов. Так как люди решают проблемы истинности представлений о добре, красоте, оценивают (изучают) свои и чужие чувства, то следует признать понятие экзистенциальная истина.

Б) Когнитивная реальность: вопросы о соответствии убеждений индивида тому или иному комплексу религиозных догматов или правильности понимания тем или иным человеком какой-либо научной концепции, теории - концептуальная истина. Можно также выделить операциональную истину – как верные представления субъекта о методах и средствах познания.

2. По специфике видов познавательной деятельности: научная, обыденная (повседневная), нравственная, художественная, религиозная, авторитарная и пр.

1) Обыденные истины – это результат обыденного эмпирического познания, связанного с видимостью вещей. Такое познание не выходит на уровень сущности. Но в этом знании заключена констатация явлений и корреляций между ними. И эта констатация – истина. Например, «Снег – белый». Если в применении этих знаний (этих обыденных истин) не претендовать на выявление принципов и законов бытия, то не будет и ошибочных суждений об этих законах. Первая же попытка ведет к ложности.

2) научная истина - осваивает не случайные, поверхностные связи, а изучает общее и закономерное. Она проникает в сущность предметов и процессов, не ограничиваясь явлением, использует конкретную методологию и специальные методы исследования, специфический язык.

Из указанных отличий напрашивается вывод, что научное знание всегда ближе к абсолютной истине, чем обыденное. Но поднимаясь на уровень высоких обобщений, абстракций, наука входит в сферу индуктивных выводов. А т.к. полная индукция в подавляющем большинстве случаев невозможна, то вероятность неточностей возрастает. С учетом привязки всякого суждения (знания) к конкретной сфере или конкретному фрагменту бытия, степень истинности, например, обыденного суждения «Молотком можно забивать гвозди в доску» – выше, чем теория Большого взрыва или научное описание процесса ядерного синтеза

3) художественная истина – в произведениях, содержащих такие конструкции, может быть «упрятана» в сюжетно-фабульном слое, слое характеров, наконец, в слое закодированных идей.

Скрытую за художественным вымыслом силу истины показывает Г. Альтов в своем романе «Опаляющий разум»: «Сервантес потерял руку в бою под Лепарто; вы хо

рошо помните, кто с кем там сражался и чем кончилось сражение? А Дон-Кихот и сегодня помогает штурмующим невозможное. В каждой победе есть доля его участия. … Утверждаю: наскок Дон-Кихота на ветряную мельницу – одно из самых результативных сражений в истории человечества…».

4)религиозная истина – можно признать истиной так или иначе исходя из всех 3-х подходов к истине: а) констатация объективной данности (концепция корреспонденции); б) выполняют роль нравственной ориентации, дают явно ощутимый прагматический эффект (прагматическая); в) совокупное содержание фундаментальных теологических, философско-религиозных учений вполне когерентно (концепция когерентности) (хотя нельзя забывать об уже упомянутой проблеме исходных суждений).

Бог: не признавая онтологического бытия бога (как некой

сущности, относящейся к сфере объективной реальности, существующей

вне и независимо от сознания человека), он существует в сфере субъективного: объективно существуют люди, являющиеся творцами и носителями идеи бога, веры в бога, веры в правоту того или иного конкретного религиозного учения. Объективно существует не бог, а идея бога.

Религия – это созданный вокруг реальной исторической личности и ее жизни (Иешуа) миф, отраждающий глубинное стремление народа к какому-либо идеалу (идеалы христианства, которые реальный Иисус мог и не проповедовать).

Любое религиозное учение включает в себя:

1) систему ценностных установок - основа для достижения позитивных целей вероучения – обоснования человека в мире и обществе, обеспечение нравственных отношений между людьми, создание идейной базы.

2) мифические, фантазийные элементы - не имеют самостоятельной познавательной значимости. Выполняют 2 функции:

Заполняют «познавательную пустоту» учения – дают некоторую (фантазийную, мифическую) картину мира - буквальное понимание этой части религиозной догматики (например, текстов Ветхого Завета) – абсурдно для современного человека

Это внешняя, «литературная» форма, через которую подается собственно идейное содержание вероучения.

Т.о., религиозная истина - система представлений, содержащихся в религиозных учениях, которая отображает закрепленные в общественном сознании идеалы человеческих взаимоотношений, представления о наилучших нормах и правилах человеческого общежития, о наилучших личностных качествах.

Религиозные истины – истины-мнения, не имеют никакого отношения к формам и результатам познания свойств объективного мира, поэтому не могут именоваться истинами объективными. Религиозные учения не имеют никакого отношения к формированию адекватной картины мира.

5) авторитарная истина – а) знание, основанное на авторитете высказавшего данное суждение лица. б) когда основанием для принятия знаний, суждений, утверждений за истину является положение этого субъекта в социальной иерархии (навязанное мнение). В гносеологическом плане а) и б) – во многом идентичны, так как в обоих случаях получатель и будущий носитель знания сам не обосновывает его истинность, а соглашается с мнением другого лица.

С одной стороны, никогда нельзя исключить субъективизм (каким бы выдающимся ученым не был субъект высказывания). С другой – все познать самому невозможно, все равно большая часть информации и в науке принимается на веру.

6) нравственная истина - Основания нравственности неразрывно связаны с духовно-эмоциональным опытом человека, с необходимой долей авторитарного принятия нравственного императива.

7) философская истина - Философское познание имеет ряд признаков, роднящих его с научным (систематичность, организованность, ориентированность на познание сущности исследуемых явлений, сфер бытия). Но: не является экспериментальной наукой, формулирует общие закономерности, отталкиваясь от данных частных наук. Притом, философское знание – не просто общее, а универсальное знание мировоззренческого уровня, т.е. не для решения частных научных задач, а для формулирования ценностей познавательного процесса на уровне парадигм, общей методологии научного познания. Философское знание - антропоцентрической направленности, а потому альтернативно.

3. По степени полноты освоения объекта: относительная и абсолютная . На развитие концепции относительной и абсолютной истины повлиял факт познавательной неисчерпаемости сложноорганизованных объектов.

П.В. Алексеев и А.В. Панин: в н.в. абсолютная истина - знание, которое тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания, она:

а) результат познания отдельных сторон изучаемых объектов (констатация фактов, что не тождественно абсолютному знанию всего содержания данных фактов);

б) окончательное знание определенных аспектов действительности;

г) полное, актуально никогда целиком не достижимое знание о мире.

Но: «г»- очевидно, что такая истинна невозможна; знание о изученных отдельных свойствах того или иного объекта исследования («а») или о том или ином аспекте действительности («б») – могут все же в каком-то отдаленном времени получить новое понимание. Наконец, нам не дано предугадать, какие именно моменты знания сегодняшнего не будут опровергнуты знанием будущего времени.

Человеческие знания всегда относительны, т.к. зависят от уровня развития общества и исторических и культурных условий,

Но это не говорит о принципиальной непознаваемости мира и априорной неистинности любых знаний. Относительное знание - тоже объективное, но неполное, плюс в последующем может уточняться и дополняться. При этом: 1) каждая относительная истина содержит в себе определенную долю абсолютной истины; 2) при определенных условиях вопрос об относительности или абсолютности истины вообще не стоит. Пример: С возникновением теории относительности классическая механика не перестала быть истинной, просто возникли ограничения сфер, в которых она истинна.

• Специальность ВАК РФ09.00.08
• Количество страниц 177

Глава 1. Понятие научной истины как проблема в современной фило софии.

§ 1. Проблемы классической концепции истины (с. 12 - 48)

§ 2. Сравнительный анализ «неклассических» концепций научной исти ны (с. 49 - 86)

Глава 2. Основные аспекты научной истины.

§ 1. Эпистемологический аспект (с. 87 16)

§ 2. Праксиологический аспект (с. 11?-135)

§ 3. Аксиологический аспект (с. 136 - 153)

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Понятие научной истины: Философский анализ»

Актуальность темы исследования напрямую связана с положением, сложившимся в отечественной философии науки во второй половине XX века. Это положение можно охарактеризовать как отставание научно-философской рефлексии от непрерывных инновационных изменений науки. В частности, примерно до 90-х годов проблема научной истины решалась нередко с позиции заранее заданных мировоззренческих презумпций. В 80 - 90-е годы на основе фаллибилизма (К. Поппера) и релятивизма (Т. Куна, П. Фейерабенда и др.) развертывается критика догматизированной теории научного познания. Постепенно складывается тенденция к элиминации темы истины из проблематики исследований по философии науки, к отказу от модели прогрессивного развития научного знания, к устранению мировоззренческой ценности результатов научного поиска. В этой ситуации актуальным оказывается проведение философского анализа феномена научной истины с целью выявления его существенных характеристик и отыскания действительного места понятия истины в структуре научного знания и научно-философской рефлексии.

Степень научной разработанности проблемы научной истины весьма высока, однако, в подавляющем большинстве работ отечественных и зарубежных авторов встречается один и тот же недостаток, преодолеваемый в данном исследовании. Отметим, что преодоление этого недостатка имеет принципиальное значение для адекватного понимания не только феномена истины, но и гносеологическо-методологической проблематики в целом. Недостаток заключается в том, что из поля зрения философов науки были фактически элиминированы теории прикладного характера; истина понималась почти исключительно в качестве теоретической репрезентации фрагментов объективной действительности, т. е. являлась качеством фундаментальной теории. На наш взгляд, тесная связь современной науки с производством требует принципиально иного подхода к феномену истины: анализируя феномен научной истины, мы должны отдавать себе отчет в том, истинность какого рода теорий является объектом нашего анализа.

Из этого первичного разделения должны исходить и анализ критериев истины, и анализ аксиологического аспекта научной истины. Так, если проверка фундаментальных теорий на истинность предполагает вариативный ряд доэмпирических и эмпирических критериев, то проверка прикладных теорий будет заключаться в анализе их на соответствие критерию прагматической простоты, в проверочном эксперименте и производственной реализации. Так же, высокая мировоззренческая ценность фундаментальных теорий едва ли окажется значимой для теорий прикладных. Таким образом, указанный нами подход позволяет преодолеть односторонность классических работ по философии науки.

Здесь же необходимо отметить, что критика классической концепции истины в зарубежной литературе часто осуществлялась некорректно: критиковалась по сути не сама эта концепция, но наиболее слабые ее варианты. Именно поэтому в данном исследовании выявляется базовый, т. е. наиболее разработанный, вариант классической концепции истины.

Объектом диссертационного исследования является феномен научной истины в историческом бытии науки и научно-философской рефлексии. Феномен научной истины анализируется, исходя из системы его основных аспектов, составляющей предмет исследования.

Целью настоящего диссертационного исследования является спецификация феномена научной истины в соответствии со спецификой типов научных теорий и выявление характера соотношения основных аспектов научной истины. В русле поставленной цели формируются следующие задачи: Проанализировать научную истину в форме адекватной теоретической репрезентации объекта исследования, т. е. в форме истинной фундаментальной теории.

Проанализировать научную истину в форме плана, предваряющего дальнейшие действия по производству объекта, т. е. в форме истинной прикладной теории.

Выявить характерные особенности практики как критерия истины, учитывая специфические особенности современной науки и экологической ситуации.

Проанализировать феномен научной истины с точки зрения его внутринаучной и социальной значимости.

Научная новизна результатов исследования состоит в особенностях самого подхода к предмету исследования. Впервые по ряду существенных признаков выявляются варианты классической концепции истины, хотя ее неоднородность на разных этапах развития научно-философского знания очевидна. Впервые осуществляется системный анализ феномена научной истины, исходя из трех его основных аспектов: эпистемологического, праксиологического и аксиологического.

Результаты проведенного исследования сформулированы в следующих положениях, выносимых на защиту:

Историко-философский анализ показал, что базовым вариантом классической концепции истины является вариант семантико-модельный, эволюционный, с опосредованным характером взаимодействия субъекта и объекта познания. Данный вариант наиболее разработан в рамках классической концепции истины и отвечает специфике генезиса и формирования научного знания.

Для ряда прикладных теорий определение «истина есть соответствие знаний действительности» должно быть заменено следующим: «истина есть соответствие реализации рациональному проекту», где понятие реализации означает произведенный в согласии с теоретическим планом объект.

Множественность технологических решений прикладных проблем позволяет говорить о множественности истины. В этом случае действенным критерием отбора конкурирующих теорий оказывается не степень их приближения к действительности, но экономическая и экологическая целесообразность.

В условиях экологического кризиса принципиальным становится изменение характера практики как критерия истины: классическая практика трансформации объекта уступает мрсто практике контроля над объектом.

Истина, однако, остается доминирующей ценностью научного предприятия, в то время как ценность выживания должна определять специфику действий по технической и технологической реализации научных теорий. При этом основной ценностью фундаментальной теории является ценность мировоззренческая, а основной ценностью прикладной теории - прагматическая.

Показано, что взаимодействие основных аспектов является всеобщим и необходимым условием возможности научной истины как в фундаментальных, так и в прикладных теориях.

В целом, автор диссертационного исследования стремится сохранить реалистскую трактовку научного знания, считая, однако, инструмента-листскую установку на предсказание значимой для научного предприятия в связи с отмеченным в четвертом положении изменением характера практики. Авторская позиция, таким образом, близка к эмпирическому реализму, согласно которому реальными признаются предметы познания, данные в принятых видах эмпирического научного исследования. Отказываясь от дальнейшей конкретизации природы познаваемой реальности, автор, тем не менее, использует понятие материи, оговариваясь (на ст. 35), что называя реальность материальной, мы выдвигаем положение, нуждающееся в опытном обосновании.

Использованную литературу можно разделить на три основные группы. Первую группу составляют авторефераты кандидатских и докторских работ, в той или иной мере затрагивающих проблему научной истины. Среди кандидатских работ интерес представляют диссертации Р. X. Лукмановой «Проблема истины: гносеологический и экзистенциальный аспекты» (1995). В. П. Прыткова «Потенциальная истинность научной проблемы как развивающейся системы знания» (1992) и Е. Э. Крыловой «Проблема истины в контексте гуманизации науки» (1992). Из докторских работ наиболее значительными оказались исследования Н. В. Ро-жина «Проблемы объективной достоверности знания в западной философии» (1992), Г. П. Корнева «Идеонормативная концепция истины» (1997) и М. И; Билалова «Многообразие форм существования истины в совокупном познании» (1991).

Вторую группу составляют статьи и монографии, посвященные как проблеме истины, так и иным гносеологическим вопросам, принадлежащие отечественным авторам. Часть материала по проблеме научной истины была почерпнута из статей и монографических исследований М. И. Билалова, В. П. Визгина, Д. П. Горского, С. Н. Жарова, И. Т. Каса-вина, С. Б. Крымского, Е. А. Мамчур, Ю. К. Мельвиля. Л. А. Микеши-ной, Н. В. Мотрошиловой, И. С. Нарского, А. П. Огурцова, Т. И. Ой-зермана, М. Н. Руткевича, Э. М. Чудинова и других. Среди исследований, посвященных различным аспектам научного знания, необходимо отметить работы Л. Б. Баженова, А. С. Богомолова, П. П. Гайденко, Д. П. Горского, А. Ф. Зотова, В. В. Ильина, В. А. Лекторского, С. Ф. Мартыновича, И. П. Меркулова, Л. А. Микешиной, И. С. Нарского, А. А. Пе-ченкина, В. С. Степина, В. С. Швырева и других.

К третьей группе относятся исследования зарубежных авторов, таких как Г. Башляр, Ж. Кангилем, Р. Карнап, А. Койре, Т. Кун, И. Лака-тос, Э. Мах, X. Патнэм, К. Поппер, А. Пуанкаре, Р. Рорти, Р. В. Сел-ларс, А. Тарский, Ст. Тулмин, П. Фейерабенд, М. Хайдеггер, Т. Хилл, Дж. Холтон, А. Шафф и других. В диссертации использовались также работы М. Борна, В. Гейзенберга, М. Планка и А. Эйнштейна.

Диссертационное исследование имеет классическую структуру и состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Первая глава называется «Понятие научной истины как проблема современной философии» и представляет собой историко-философское исследование вариантов классической концепции истины, а также компаративистский анализ неклассических концепций научной истины, с указанием на основные, исторически возникшие проблемы. Глава содержит два параграфа.

Заключение диссертации по теме «Философия науки и техники», Трунев, Сергей Игоревич

Заключение

Проведенный в данной работе анализ показывает, что понятие научной истины, несмотря на пристальное внимание исследователей, не обладает требуемой ясностью. Многие термины, используемые философами науки нуждаются в более тщательном определении.

Одним из таких «понятийных атомов» является понятие «классическая концепция истины». Традиционно исследователи, говоря о классической концепции истины, не проводили жесткого разделения между различными вариантами этой концепции. Однако, поскольку последняя на всем протяжении истории философии и науки развивалась (не меняя своей формулировки), мы выявили, по ряду существенных признаков, исторически сложившиеся варианты классической концепции истины, а также ее базовый, т.е. наиболее разработанный вариант.

Данный вариант (семантико-модельный, эволюционный, с опосредованным характером взаимодействия субъекта и объекта познания), на наш взгляд, к настоящему времени не исчерпал своих возможностей и, в принципе, остается наиболее значимым для области теоретического естествознания. По крайней мере, если речь идет о фундаментальных исследованиях, предметом которых является объективная, не измененная человеческой деятельностью, реальность.

Впрочем, ошибка исследователей как раз и состоит в том, что повествуя об истине, они редко уточняют, истинность какого рода теорий они имеют в виду. Так, понятие «теория», на наш взгляд, тоже должно подвергнуться разделению на теории фундаментальные и теории прикладные. То, что фундаментальные исследования нацелены на репрезентацию (в семантико-модельной форме) природных объектов, обуславливает сохранение классической формулировки истины как соответствия знаний действительности. Существует, однако, целый ряд исследований, имеющих прикладной характер. Часть из них обладает сугубо прагматической значимостью, поскольку нацелена на произведение неприродных объектов.

Вдумаемся: с одной стороны, мы имеем воспроизведение, а с другой - произведение. Соответственно изменяется и формулировка истины. Если в первом случае мы устанавливаем соответствие наших знаний реальности, то во втором случае мы устанавливаем соответствие реализации нашим знаниям. Формулировка истины изменяется: истина есть соответствие реализации рациональному проекту. Здесь необходимо несколько оговорок. Во-первых, если реализация в дальнейшем будет взаимодействовать с природным организмом или веществом, то ее (реализации) эффективность будет напрямую зависеть от истинности наших знаний об этом организме или веществе. В этом случае, как было сказано выше, классическая формулировка истины сохраняется. Если же реализация будет функционировать в пределах «искусственной» реальности (например, в качестве составляющей какого-либо механизма, прибора и т.д.), то применяется измененная формулировка. Во-вторых, рациональный проект, предваряющий реализацию, может базироваться на выявленных закономерностях природного мира. В этом случае классическая формулировка также сохраняется. Отсюда, измененная формулировка истины будет применима к довольно узкому спектру технологических решений проблем прикладного характера. В целом же, классическая формулировка истины как соответствия знания действительности не теряет своего доминирующего положение.

Другое дело, что в процессе нашего исследования было выяснено, что мы не имеем ни одного абсолютного критерия истинности наших заключений о мире. Именно поэтому необходимо рассматривать отдельно каждый конкретный случай. Так, при проверке теории на истинность речь идет о фундаментальных теориях) мы должны учитывать следующие факторы. Во-первых, мы должны рассмотреть теорию с точки зрения ее простоты (синтаксической, семантической и прагматической) и фальсифицируемости. Во-вторых, выявить ее взаимоотношения с известными фактами и уже проверенными теориями. В-третьих, необходимо выявить и экспериментально проверить следствия теории (т.е. ее способность предсказывать новые факты). И, наконец, в-четвертых, необходимо рассмотреть возможность приближенной к эксперименту (по точности) технической реализации. Проведение в жизнь требований четвертого пункта может быть значительно растянуто во времени, и это необходимо учитывать. Кроме того, при выборе одной из нескольких альтернативных фундаментальных теорий действительным критерием становится феномен «морального старения» теорий.

Теории прикладного характера предполагают гораздо менее сложный способ проверки. Во-первых, они должны обладать простотой и, особенно, прагматической простотой, т.е. легкостью экспериментальной проверки. Последняя должна быть проведена в кратчайшие сроки. Во-вторых, проверочный эксперимент должен изначальна предполагать техническую или технологическую реализацию. При этом точность проверочного эксперимента должна максимально приближаться к точности реализации. Далее, поскольку технологических решений той или иной проблемы может быть несколько, в силу вступают два критерия отбора, названные нами экологической и экономической целесообразностью. Экологическая целесообразность означает, что:1) реализация теории возможна при минимальных затратах энергии и сырья; 2) реализация не способна нарушить экологический баланс. Экономическая целесообразность, в свою очередь, означает, что реализация теории не потребует значительных капиталовложений. Здесь необходимо учитывать, что на настоящее время экологическая и экономическая целесообразности могут вступать между собой в противоречие: то, что экономически целесообразно, может одновременно быть экологически недопустимо и наоборот. Именно поэтому в условиях экологического кризиса приоритетной является экологическая целесообразность. В принципе, любая реализация должна быть экологически оправданной.

Исходя из последнего замечания, необходимо указать на значимость изменения ценностных оснований практики. Если внутренней целью науки является достижение истины, а целью научной (т.е. экспериментальной) практики является, в частности, модельное воспроизведение теоретических положений, то целью производственной практики должно стать не только удовлетворение потребностей общества посредством реализации теоретических положений, но и обеспечение безопасности человеческой жизни. Отсюда, частично меняется и характер практики:

1) производство и освоение попадают под контроль экологических норм;

2) практика изменения объекта вытесняется практикой контроля над ним.

Поскольку же практика контроля с необходимостью базируется на комплексном знании об объекте и включает в себя предвидение изменений сложно организованных систем объектов, особое внимание, на наш взгляд, следует уделить разработке общенаучной картины мира, которая совместила бы в себе знания о различных уровнях реальности. Подобного рода картина мира, разумеется, необходима не в качестве истинного (и потому обязательного для всех) мировоззрения, но как обязательная детерминанта дальнейшего научного поиска. То есть, общенаучная картина мира должна использоваться внутри научного предприятия, но не внутри общества в целом.

Для организации повседневной практики, в свою очередь, достаточно ввести ясную религиозно-экологическую картину мира. В принципе, попытки построения подобного рода картины мира уже имеются, даже если не принимать в расчет обширное наследие «русских космистов».

Безусловно одно: в данное время научное предприятие стало чрезвычайно эффективным и, поэтому, не следует навязывать ему извне чуждые ему религиозно-философские и экологические нормы. Цель науки состоит в отыскании истины, которая, благодаря своей инвариантности, может быть реализована различными способами. Поэтому, жесткий контроль необходим лишь в области, напрямую связанных с практикой, прикладных исследований. Или даже в области производства. При этом необходимо учитывать, что ученый, как и всякий (по справедливому мнению Л. Б. Баженова) нормальный человек, едва ли склонен к разрушительным действиям: не нужно принимать дополнительных мер к тому, чтобы объяснить ему, что хорошо, и что плохо.

Синтез общенаучной картины мира, в свою очередь, возможен лишь в том случае, если мы отчетливо представляем себе процесс накопления истинного знания. В этом смысле, нас не устраивают ни релятивистская, ни фаллибилистская позиции.

Так, фаллибилизм предполагает, что истинными (да и то правдоподобными, т.е. относительно истинными) являются лишь последние, наиболее общие теории. Следовательно, все предыдущие теории ложны и должны быть отброшены. Однако, как быть с теориями, которые окончательны для определенного уровня реальности и в дальнейшем не могут быть изменены? Очевидно, что подобного рода теории являются абсолютно истинными применительно к строго ограниченному уровню реальности, а те описания, которые окажутся более общими, будут относиться уже к иному уровню реальности. Таким образом, абсолютно истинные теории становятся частными случаями относительно истинных, но более общйх теорий. Разумеется, при переходе от одного уровня реальности к другому мы получаем некоторый скачок, и при переходе от одной теории к другой, более общей, мы также получаем некоторый скачек, разрыв, зазор. Что, собственно, и требовалось доказать: процесс приращения научного знания оказывается процессом диалектическим, в котором разрыв преодолевается посредством охвата. Впрочем, фаллибилизм, на наш взгляд, точнее репрезентирует указанный процесс, нежели релятивизм, абсолютизирующий зазор.

Абсолютизация разрыва между прежними и новыми теориями разбивает поступательное развитие научного знания на совокупность несвязанных между собой парадигм, каждая из которых представляет особый взгляд на природу реальности. Очевидно, что при подобном подходе к истории науки прогрессивное развитие научного знания отрицается, поскольку парадигмальные образы мира оказываются равноценными, и мы не можем сказать, что на нынешнем этапе развития науки мы знаем о мире больше, нежели знали, например, в XVIII веке. Используя аргументацию X. Патнэма, мы указали на ошибочность этой позиции.

Меж тем, мы не отрицаем детерминирующего влияния парадигмы на выбор исследователем проблемы, области исследования и т.п. В процессе нашего анализа мы пришли к выводу, что фундаментальные проблемы, как правило, задаются логикой развития теорий, в отличие от проблем прикладного характера, задающимися практической деятельностью человека (точнее, производственно-повседневной практикой).

Далее, поскольку прогресс научного знания существует, существует и конечный пункт этого прогресса - абсолютная истина. Мы вынуждены допускать понятие абсолютной истины, по крайней мере, в качестве ценности, придающей осмысленность работе исследователя. При этом, абсолютная истина в данном случае есть ни что иное, как абсолютно истинная картина мира. Это определение необходимо, чтобы отличить ее от абсолютно истинных результатов локальных исследований. Абсолютная истинность последних гарантируется строго ограниченной областью их применения, а также практической нецелесообразностью дальнейшего уточнения имеющихся в них величин. Отсюда, наличная, т.е. конкретно-историческая картина мира будет обладать лишь относительной истинностью.

Поскольку конечным критерием истинности локальных исследований, по мнению многих специалистов, является практика, наш анализ остановился на этом понятии. Здесь подлежащим разделению «понятийным атомом» стало понятие «общественно-историческая практика». Для начала мы разделили его на научную и, условно говоря, производственно-повседневную. В процессе анализа выделенных типов мы пришли к выводу, что истинность фундаментальных теорий можно установить лишь посредством точной научной практики, поскольку техническая реализация, в подавляющем числе случаев, оказывается значительно грубее экспериментальной модели. Истинность прикладных исследований, напротив, как правило устанавливается не только экспериментом: как было сказано выше, эксперимент здесь наиболее близок к реализации. Тем не менее, при условии, что научная точность будет и далее внедряться в повседневный человеческий опыт, техническая реализация может считаться действительным критерием истинности. Таким образом, понятие общественно-исторической практики как критерия истины оказывается слишком широким: 1) техническая реализация действенна лишь при указанных условиях (т.е. при приближении ее точности к точности эксперимента и при соответствии общего уровня развития производства уровню экспериментальной техники), а 2) повседневная практика вообще не может считаться критерием истинности.

Мы выявили несколько причин, по которым повседневная практика не может считаться критерием истинности. Во-первых, повседневность довольствуется «приблизительным» знанием. Во-вторых, повседневные действия могут быть успешными и в том случае, если их основанием является ложная теория.

Последнее замечание является действенным аргументом против праг-матистского понимания научной теории. Рассмотрев научное предприятие через призму обыденного сознания, прагматизм представил теорию в качестве регулятора повседневного действия. Однако, как оказалось, не худшими регуляторами могут быть и ложные теории, не принадлежащие науке. Не будучи «внутринаучной» философией, прагматизм, все-таки справедливо оценил значимость научного предприятия для социума. Для массового человека научная истина обладает, прежде всего, прагматической ценностью, т.е. способностью служить руководством для действия. Кроме того, для общества в целом научная истина оказывается значимой в силу того, что является необходимым, усваиваемым в процессе социализации, эталоном.

Для ученого истина обладает не только регулятивной ценностью, т.е. способностью служить эталоном решения проблем, но и мировоззренческой ценностью. При этом, мировоззренческая ценность научной истины будет гораздо более значимой для реалиста, нежели для инструменталиста. На наш взгляд, между реализмом и инструментализмом нет противостояния: скорее, два эти образа науки взаимодополняют друг друга. Так, в реализме наиболее ценной оказывается установка на продуцирование истинной картины мира, а в инструментализме - установка на предсказание, осуществляемое с учетом данных, зафиксированных в картине мира, и, одновременно, расширяющее последнюю.

Наконец, последовательным выводом из вышеизложенного будет утверждение, что понятие «истина», применяемое по отношению к соответствующим действительности научным знаниям, является необходимым для успешного функционирования научного предприятия. Во-первых, понятие «истина» является необходимым как методологическая категория, фиксирующая особое качество наших знаний о некоторых аспектах действительности. Во-вторых, это понятие значимо как ценность, придающая смысл не только деятельности, но, в ряде случаев, самой жизни исследователя. В-третьих, «научная истина» - это понятие, не позволяющее сознанию исследователя стать объектом идеологических и религиозных манипуляций. Отказ от понятия «истина», не будучи угрозой для полностью погруженного в «правдоподобие» обыденного сознания, может привести к разрушению четко разделяющего истину и ложь научного духа.

Вышеизложенное доказывает, что взаимодействие трех основных аспектов является всеобщим и необходимым условием возможности научной истины как в фундаментальных, так и в прикладных теориях. Разумеется, в связи со спецификой типа конктретной теории содержание этих аспектов будет варьироваться.

Концепция анализа феномена научной истины, предложенная в диссертационном исследовании, а также выдвигаемые положения могут быть использованы в качестве практических рекомендаций для преобразования научного предприятия и практической деятельности человека и в качестве методологических принципов дальнейшего исследования феномена научной истины. Историко-философское и аналитическое составляющие данной работы могут быть использованы для разработки учебных курсов по истории философии и философии науки.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Трунев, Сергей Игоревич, 1999 год

1. Авенариус Р. Человеческое понятие о мире. - М.: Кн. маг. «Звено», 1909. - 136 с.

2. Агасси Дж. Наука в движении (примечания к Попперу). // Структура и развитие науки (Из Бостонских исследований по философии науки). - М.: Прогресс, 1978. С. 121 - 160.

3. Аристотель. Сочинения в 4-х томах. Т. 1 - М.: Мысль. 1975. -- 550 с.

4. Аристотель. Сочинения в 4-х томах. Т. 2 - М.: Мысль. 1978. - 687 с.

5. Баженов JL Б. Основные вопросы теории гипотезы. - М.: Высшая школа. 1961. - 68 с.

6. Баженов JI. Б. Строение и функции естественнонаучной теории.1. М.: Наука. 1978. - 224 с.

7. Баженов JI. Б. Строение и функции естественнонаучной теории. // Синтез современного научного знания. - М.: Наука, 1973. С. 390 - 420.

8. Бахтияров К. И. Многомерность истины. // Философские науки. 1991. №4. С. 96- 102.

9. Башляр Г. Новый рационализм. - М.: Прогресс. 1987. - 376 с.

10. Беляев Е. И. Философский анализ: методологические аспекты.

11. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та. 1999. - 148 с.

12. Бергсон А. Два источника морали и религии. - М.: Канон. 1994.384 с.

13. Беркли Дж. Сочинения. - М.: Мысль. 1978. - 556 с.

14. Билалов М. И. Истина, знание, убеждение. - Ростов-на-Дону.: Изд-во Ростовского ун-та, 1990. - 176 с.

15. Богомолов А. С. Буржуазная философия США XX века. - М.: Мысль. 1974. 343 с.

16. Богомолов А. С. Философия англо-американского неореализма.

17. М.: Изд-во Мос-го ун-та. 1962. - 87 с.

18. Богомолов А. С. Рой Вуд Селларс о материалистической теории познания. // Вопросы философии, 1962. № 8. С. 140 - 142.

19. Бодрийяр Ж. Фрагменты из книги «О соблазне». // Иностранная литература. 1994. № 1. С. 59 - 66.

20. Божич С. П. О способах истинностной оценки естественнонаучного высказывания. // Логика и эмпирическое познание. - М.: Наука. 1972. С. 243 - 255.

21. Боргош Ю. Фома Аквинский. - М.: Мысль, 1975, - 182 с.

22. Борн М. Физика в жизни моего поколения. - М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1963. - 534 с.

24. Буржуазная философия XX века. - М.: Политиздат. 1974. - 335 с.

25. Бычков В. В. Эстетика Аврелия Августина. - М.: Искусство. 1984,264 с.

26. Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке. //Структура и развитие науки /Из Бостонских исследований по философии науки/. - М.: Прогресс. 1978. С. 43 - 110.

27. Вернадский В. И. Основою жизни - искание истины. // Новый мир, 1988, №3. С. 203 - 233.

28. Вессель X. А. Логический аспект теории абсолютной и относительной истины. // Вопросы философии. 1967. № 8. С. 56 - 64.

29. Визгин В. П. Истина и ценность. // Ценностные аспекты развития науки. - М.: Наука. 1990. С. 36 - 51.

30. Гадамер Г. Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. - М.: Прогресс. 1988. - 704 с.

31. Гайденко П. П. Эволюция понятия науки: Становление и развитие первых научных программ. - М.: Наука. 1980. - 567 с.

32. Гейзенберг В. Физика и философия. - М.: Изд-во иностр. литры. 1963. - 177 с.

33. Горский Д. П. Проблемы общей методологии наук и диалектической логики. - М.: Мысль. 1966. - 364 с.

34. Горский Д. П. Истина и ее критерий. // Вопросы философии. 1962. №2. С. 121 - 133.

35. Горский Д. П. Операциональные определения и операционализм П. Бриджмена. //Вопросы философии, 1971, № 6. С. 101 - 111.

38. Джеймонат JL О философии Поппера: критические заметки. // Вопросы философии. 1983. № 8. С. 147 - 155.

39. Джемс В. Многообразие религиозного опыта. - СПб.: «Андреев и сыновья». 1993. - 418 с.

40. Джемс У. Психология. - М.: Педагогика. 1991. - 368 с.

41. Догалаков А. Г. Истина как проблема научного познания: Монография. - Балашов.: Изд-во БГПИ. 1999. - 168 с.

42. Дышлевый П. С. Естественнонаучная картина мира как форма синтеза знания. // Синтез современного научного знания. - М.: Наука. 1973. С. 94-120.

43. Евсевичев В. И., Налетов И. 3. Концепция «третьего мира» в гносеологии К. Поппера. // Вопросы философии. 1974, № 10. С. 130 - 136.

44. Жаров С. Н. Пути достижения объективной истины и избыточное содержание научной теории. // Философские науки. 1986. № 2. С. 1017.

45. Зворыкин А. А. Наука, производство, труд. - М.: Наука, 1965.260 с.

46. Зиневич Ю. А., Федотова В. Г. Роль социально-культурных факторов в исследовании науки. // Вопросы философии. 1982. № 9. С. 67 - 77.

47. Зиновьев А. А. Проблема значений истинности в многозначной логике. // Вопросы философии. 1959, № 3. С. 131 - 136.

48. Злобин Н. С. Ценность истины и истинность ценности. // Ценностные аспекты развития науки. - М.: Наука, 1990. С. 18 - 36.

49. Зотов А. Ф., Воронцова Ю. В. Буржуазная «философия науки».

50. М.: Изд-во МГУ. 1978. - 200 с.

51. Зотов А. Ф. «Прикладной рационализм» Г. Башляра. // Проблемы и противоречия буржуазной философии 60 - 70-х годов XX века. - М.: Наука, 1983. С. 201 - 230.

52. Зотов А. Ф. Э. Мейерсон о структуре научного знания и закономерностях его развития. // Концепции науки в буржуазной философии и социологии: Вторая половина XIX - XX в. С. 7 - 40.

54. Идеалы и нормы научного исследования. Под ред. В. С. Степи-на, А. П. Огурцова, Н. В. Мотрошилова и др., Ред.-сост. В. С. Степин. - Мн.: Изд-во Б ГУ. 1981. - 432 с.

55. Ивин А. А. Каузальное определение истины. // Философские науки. 1978. №4.; С. 85 - 93.

56. Ильин В. В. Теория познания. Эпистемология. - М.: Изд-во МГУ. 1974, - 136 с.

57. Ионов И. Историческая наука: от «истинного» к полезному знанию. // Общественные науки и современность. 1995, № 4. С. 109 - 112.

58. Кангилем Ж. К истории наук о жизни после Дарвина. - М.: Наука, 1971, -20 с.

59. Каримский А. М. Американский натурализм: история и перспективы. // Вестник Московского университета, серия 7,1991, №1. С. 69 - 80.

60. Карнап Р. Философские основания физики. - М.: Прогресс. 1971.381с.

61. Касавин И. Т. О дескриптивном понимании истины. // Философские науки. 1990, № 8. С. 64 - 73.

62. Кезин А. В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. - М.: Изд-во Мос-го ун-та. 1985. - 128 с.

63. Киселева Н. А. О современном состоянии операционализма П. Бриджмена. // Философия марксизма и неопозитивизм. - М.: Изд-во Мос-го ун-та. 1963. С. 307 - 314.

64. Козин Н. Г. Эмпирический и теоретический уровни научного знания и познания. // Научное знание: Уровни, методы, формы. - Саратов: Изд-во СГУ. 1986. С. 147 - 154.

65. Койре А. Очерки истории философской мысли. - М.: Прогресс. 1985. -286 с.

66. Копнин П. В. Введение в марксистскую гносеологию. - Киев.: Наукова думка. 1966. - 288 с.

67. Копнин П. В. Диалектика, логика, наука. - М.: Наука. 1973. - 464 с.

68. Коршунов А. М., Пушкарская J1. С. Методы и формы научного познания. // Философские науки. 1975. № 1. С. 128 - 136.

69. Кристостурян Н. Г. Эксперимент и его значение как критерия истины. // Практика - критерий истины в науке. - М.: Изд-во социаль-но-экономич. лит-ры. 1960. С. 55 - 90.

70. Кротков Е. Эпистемологические образы научной истины. // Общественные науки и современность, 1995. № 6. С. 123 - 124.

71. Крымский С. Б. Истина и мнение. // Философские науки. 1990. № 10. С. 73 -77.

72. Крючкова С. Е. Еще раз о «загадке» индукции. // Вестник Московского университета, серия 7. 1991. № 1. С. 21 - 30.

73. Кун Т. Структура научных революций. - М.: Прогресс. 1975. - 288 с.

74. Кураев В. И., Лазарев Ф. В. Точность, истина и рост знания. - М.: Наука. 1988. -240 с.

75. Курсанов Г. А. Ленинская теория истины и кризис буржуазных воззрений. - М.: Мысль. 1977. - 350 с.

76. Курсанов Г. А. К оценке теории когеренции. // Вопросы философии. 1967. №8. С. 95 - 106.

77. Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции. // Структура и развитие науки /Из Бостонских исследований по философии науки/. - М.: Прогресс. 1978. С. 203 - 269.

78. Левин Г. Д. Теория соответствия и марксистская концепция истины. // Практика и познание. - М.: Наука. 1973. С. 180 - 196.

79. Легостаев В. М. Философская интерпретация развития науки Томаса Куна. // Вопросы философии. 1972, № 11. С. 129 - 136.

80. Лейнг Р. У. Разделенное Я. - К.: Государственная библиотека Украины для юношества. 1995. - 320 с.

81. Лекторский В. А. От позитивизма к неопозитивизму. // Вопросы философии. 1966. № 9. С. 57 - 67.

82. Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. - М.: Наука. 1980. - 359 с.

83. Леонардо да Винчи. Избранное. - М.: Гос-е изд-во худ-й литры. 1952, - 260 с.

84. Липский Б. И. Практическая природа истины. - Л.: Изд-во Лен-го ун-та, 1988. - 152 с.

85. Майданов А. С. Структура и динамика процесса формирования теории. // Вопросы философии. 1982. № 11. С. 60 - 67.

86. Майзель Б. М. Проблема познания в философских работах К. Р. Поппера 60-х годов. // Вопросы философии, 1975. № 6. С. 140 - 147.

87. Мамардашвили М. К. Классический и неклассический идеалы рациональности. - М.: Лабиринт. 1994. - 89 с.

88. Мамчур Е. А. Проблема выбора теории. К анализу переходных ситуаций в развитии физического знания. - М.: Наука. 1975. - 227 с.

89. Мамчур Е. А. Внеэмпирические критерии в обосновании истинности теоретического знания. // Практика и познание. - М.: Наука. 1973. С. 228 - 246.

90. Мамчур Е. А. Проблема критерия простоты научных теорий. // Вопросы философии. 1966. № 9. С. 159 - 168.

91. Мамчур Е. А., Илларионов С. В. Регулятивные принципы построения теории. // Синтез современного научного знания. - М.: Наука, 1973. С. 355 - 389.

92. Мартынович С. Ф. Факт в структуре научного мышления. // Научное знание: Уровни, методы, формы. - Саратов: Изд-во СГУ. 1986. С. 168 - 179.

93. Мартынович С. Ф. Факт науки и его детерминация (философс-ко-методологический аспект). - Саратов.: Изд-во Сар. ун-та. 1983. - 180 с.

94. Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического к психическому. - М.: Изд-во Скирмунта. 1908. 307 с.

95. Мах Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования. - М.: Изд-во Скирмунта. 1909. - 471 с.

96. Межуев В. М. Наука в современной культуре. // Вопросы философии, 1972. № 1. С. 56 - 67.

97. Мельвиль Ю. К. Американский прагматизм. - М.: Изд-во МГУ. 1957. - 118 с.

98. Мельвиль Ю. К. Чарльз Пирс и прагматизм. У истоков американской буржуазной философии XX века. - М.: Изд-во МГУ. 1968. - 492 с.

99. Меркулов И. П. Гипотетико-дедуктивная модель и развитие научного знания. - М.: Наука. 1980. - 188 с.

100. Меркулов И. П. Метод гипотез в истории научного познания. - М.: Наука, 1984. - 188 с.

101. Метлов В. И. Критический анализ эволюционного подхода к теории познания К. Поппера. // Вопросы философии, 1979, № 2. С. 75 - 85.

102. Методологические проблемы взаимосвязи и взаимодействия наук.

103. Л.: Наука. Ленингр. отд-е. 1970. - 348 с.

104. Микешина Л. А. Детерминация естественнонаучного познания.

105. Л.: Изд-во Ленин-го ун-та. 1977. - 104 с.

106. Микешина Л. А. Современная проблематизация вечной темы. / / Философские науки. 1990. № 10. С. 77 - 83.

107. Мостепаненко А. М. Методологические и философские проблемы современной физики. - Л.: Изд-во Ленин-го ун-та. 1977. - 168 с.

108. Мостепаненко А. М. Философия и методы научного познания.

109. Л.: Лениздат. 1972. - 263 с.

110. Мотрошилова Н. В. Истина и социально-исторический процесс познания. - М.: Знание, 1977. - 64 с.

112. Нарский И. С. Критика концепций науки в буржуазной философии. - М.: Знание, 1969. - 48 с.

113. Нарский И. О. Современные проблемы теории познания. - М.: Знание. 1989. -64 с.

114. Нарский И. С. Критика учения неопозитивизма о критерии истины (проблема верификации). Статья 1. // Вопросы философии. 1959, №9. С. 87 - 98.

115. Нарский И. С. Критика учения неопозитивизма о критерии истины (проблема верификации). Статья 2. // Вопросы философии, 1960. №9. С. 81-92.

116. Наука и культура («материалы круглого стола»). // Вопросы философии, 1998. № 10. С. 3 - 38.

117. Никитин Е. П. Объяснение - функция науки. - М.: Наука. 1970.280 с.

118. Никитин Е. П. Природа научного объяснения и современный позитивизм. // Вопросы философии, 1962. № 8. С. 96 - 107.

119. Никифоров A. J1. От формальной логики к истории науки: Критический анализ буржуазной методологии науки. - М.: Наука, 1983. - 177 с.

120. Никифоров А. Революция в теории познания? // Общественные науки и современность. 1995, № 4. С. 115 - 117.

121. Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. Литературные памятники. - М.: Мысль. 1990. - 831 с.

122. Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. - М.: Мысль. 1990. - 830 с.

123. Новик И. Б. Единство методологии и аксиологии как выражение синтеза знаний. // Синтез современного научного знания. - М.: Наука. 1973. С. 626 - 635.

124. Оганезов К. С. Принцип соответствия и его место в логической структуре физической теории. // Философские науки. 1975, № Т. С. 28 - 36.

125. Огурцов А. П. Экзистенциальность правды или объективность истины: конфликтность установок творческой личности. // Междисциплинарный подход к исследованию научного творчества. - М.: Наука. 1990. С. 83 - 105.

126. Ойзерман Т. И. Некоторые проблемы научно-философской теории истины. Статья 1. // Вопросы философии. 1982. С. 70 - 84.

127. Патнэм X. Философия сознания. - М.: Дом интеллектуальной книги. 1999.- 240 с.

128. Патнэм X. Философы и человеческое понимание. // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. - М.: Издательская корпорация «Логос». 1996. С. 221 - 246.

129. Петров Ю. А. Теория познания. Научно-практическое значение. - М.: Мысль. 1988.-146 с.

130. Петров Ю. А., Никифоров А. Л. Логика и методология научного познания. М.: Изд-во МГУ, 1982. - 249 с.

131. Печенкин А. А. Обоснование научной теории: Классика и современность. - М.: Наука. 1991. - 183 с.

132. Печенкин А. А. Логико-методологические проблемы естественнонаучного знания. // Вопросы философии. 1967, № 8. С. 83 - 94.

133. Печенкин А. А. Операционалистская трактовка логики науки у П. Бриджмена. // Концепции науки в буржуазной философии и социологии: Вторая половина 19-го - 20-й век. - М.: Наука. 1973. С. 5373.

134. Пионтковский С. Г. Идея глобального эволюционизма в контексте современной науки. // Вестник Московского университета. Серия 7. 1990, №2. С. 14 - 24.

135. Планк М. Позитивизм и реальный внешний мир. // Вопросы философии, 1998, № 3. С. 120 - 132.

136. Позитивизм и наука: Критич. очерк: Сборник статей. Отв. ред. Д. П. Горский, Б. С. Грязнов. - М.: Наука, 1975. - 246 с.

137. Поппер К. Логика и рост научного знания. - М.: Прогресс. 1983. -594 с.

138. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2: Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. - М.: Феникс. Международный фонд «Культурная инициатива». 1992. - 528 с.

139. Поппер К. Реализм и цель науки. // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада.

140. М.: Издательская корпорация «Логос», 1996. С. 92 - 106.

141. Порус В. Н. «Научный реализм» У. Селларса. // Вопросы философии, 1980. № 9. С. 149 - 154.

142. Порур В. Н. Эпистемология: некоторые тенденции. // Вопросы философии. 1997. № 2. С. 93 - 111.

143. Практика -познание - мировоззрение: Мировоззренч. содерж. принципов диалект, и ист. материализма. А. И. Яценко, Н. Ф. Тарасен-ко, Н. М. Есипчук и др. Отв. ред. А. И. Яценко. - К.: Наукова думка.1980. - 371 с.

144. Пуанкаре А. О науке. - М.: Наука, 1983. - 560 с.

145. Райдер Дж. Натурализм, диалектический материализм и объективность. // Вестник Московского ун-та, серия 7,1991, № 1. С. 85 - 90.

146. Ракитов А. И. Рациональность и теоретическое познание. // Вопросы философии. 1982. № 11. С. 68 - 81.

147. Ракитов А. И. О логических критериях научности. // Вопросы философии. 1972. № 12. С. 59 - 66.

148. Решетниченко А. В. . Распопов И. В. Картина мира в системе познания. -Днепропетровск.: Изд-во ДГУ. 1992. - 136 с.

149. Риккерт Г. Философия жизни. - СПб. : Academia, 1922. - 167 с.

150. Риль А. Теория науки и метафизика с точки зрения философского критицизма. - М.: Изд. К. Т. Солдатенкова. 1887. - 426 с.

151. Родионов В. М., Черепнев А. И. Естествознание и техника. - М.: Знание 1974. - 128 с.

152. Родный Н. И. Проблема научной революции в концепции развития науки Т. Куна. // Концепции науки в буржуазной философии и социологии: Вторая половина XIX - XX век. - М.: Наука. 1973. С. 41 - 52.

153. Рорти Р. Философия и зеркало природы. - Новосиб.: Изд-во Новосиб. ун-та. 1997. - 320 с.

154. Рузавин Г. И. Методы научного исследования. - М. : Мысль, 1974, -237 с.

155. Рузавин Г. И. Научная теория. Логико-методологический анализ. - М.: Мысль. 1978. - 244 с.

156. Рузавин Г. И. Гипотетико-дедуктивный метод. // Логика и эмпирическое познание. - М.: Наука. 1972. С. 86 - 113.

157. Руткевич M. Н. Практика - основа познания и критерий истины. - М.: Госполитиздат, 1952. - 244 с.

158. Руткевич M. Н. Роль практики в познании мира. - Свердловск.:1. Кн. изд., 1956.- 72 с.

159. Руткевич M. Н. Практика как критерий истинности знания. // Практика - критерий истины в науке. - М.: Изд-во социально-эконо-мич. лит-ры, 1960. С. 5 - 54.

160. Селларс Р. В. Три ступени материализма. // Вопросы философии. 1962. №8. С. 132- 139.

161. Степин В. С. Становление научной теории. /Содержательные аспекты строения и генезиса теоретических знаний физики/. - Мн.: Изд-во ЕГУ. 1976. - 320 с.

162. Степин В. С. Философская антропология и философия науки. - М.: Высшая школа. 1992. - 191 с.

163. Степин В. С. Научное познание как «опережающее отражение» практики. // Практика и познание. - М.: Наука. 1973. С. 206 - 227

164. Таванец П. В. О семантическом определении истины. // Философские вопросы современной формальной логики. - М.: Изд-во Акад. наук СССР. 1962. С. 140-151.

165. Тавризян Г. М. Человек в условиях научно-технической цивилизации. // Проблемы и противоречия буржуазной философии 60 - 70-х годов XX века. - М.: Наука. 1983. С. 322 - 360.

166. Тарский А. Истина и доказательство. // Вопросы философии. 1972. №8. С. 136- 145.

167. Тростников В. И. Научна ли «научная картина мира»? // Новый мир, 1989, № 12. С. 257 - 263.

168. Тулмин Ст. Человеческое понимание. - М.: Прогресс. 1984. - 321 с.

169. Тулмин Ст. Концептуальные революции в науке. // Структура и развитие науки. (Из Бостонских исследований по философии науки). - М.: Прогресс. 1978. С. 170- 189.

170. Украинцев Б. С. Проблема активности отображения. // Вопросы философии. 1972. № 11. С. 78 -90.

171. Украинцев Б. С. Связь естественных и общественных наук в техническом знании. // Синтез современного научного знания. - М.: Наука. 1973. С. 74 - 93.

172. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. - М.: Прогресс, 1986.- 542 с.

173. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. - СПб.: A-cad. 1994. -406 с.

174. Фуко М. Жизнь: опыт и наука. // Вопросы философии. 1993. № 5. С. 43 - 53.

175. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. - М.: Республика. 1993. -447 с.

176. Хайдеггер М. Цолликонеровские семинары. // Логос. (1) 1992, №3. С. 82 - 98.

177. Хайдеггер М. О сущности истины. // Философские науки, 1989, №4. С. 91 -104.

178. Хахлрег К., Хукер К. Эволюционная эпистемология и философия науки. // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. - М.: Издательская корпорация «Логос». 1996. С. 158 - 198.

179. Холтон Дж. Тематический анализ науки. - М.: Прогресс. 1981.383 с.

180. Хилл Т. Современные теории познания. - М.: Прогресс. 1965.533 с.

181. Хинтикка Я. Проблема истины в современной философии. // Вопросы философии. 1996. № 9. С. 46 - 58.

182. Чудинов Э. М. Диалектика научного познания и проблема истины. - М.: Знание. 1979. - 64 с.

183. Чудинов Э. М. Природа научной истины. - М.: Политиздат. 1977. -312 с.

184. Шафф А. Некоторые проблемы марксистско-ленинской теорииистины. - M.: Изд. Иностр. лит-ры. 1953. - 479 с.

185. Швырев В. С. Анализ научного познания: основные направления, формы, проблемы. - М.: Наука. 1988. - 176 с.

186. Швырев В. С., Юдин Э. Г. Мировоззренческая оценка науки: критика буржуазных концепций сциентизма и антисциентизма. - М.: Знание. 1973. -64 с.

187. Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. - М.: Наука. 1966. - 193 с.

188. Штофф В. А. Проблемы методологии научного познания. - М.: Высшая школа. 1978. -271 с.

189. Штофф В. А., Микешина Л. А. Проблема истины. // Философские науки. 1976. № 2. С. 130 - 140.

190. Штофф В. А., Микешина JI. А. Формы и методы научного познания. // Философские науки, 1974. № 5. С. 117 - 127.

191. Эйнштейн А. Собрание научных трудов в 4-х томах. Т. 4. - М.: Наука. 1967, -576 с.

192. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом. - М.: Политиздат. 1977. - 483 с.

193. Юдин Б. Г. Объяснение и понимание в научном познании. // Вопросы философии. 1980. № 9. С. 51 - 63.

194. Юлина Н. С. Проблема метафизики в американской философии XX века. - М.: Наука. 1978. - 296 с.

195. Юлица Н. С. Образы науки и американский натурализм. // Вестник Московского университета, серия 7, 1991. № 1. С. 80 - 85.

196. Юлина Н. С. «Эмерджентный реализм» К. Поппера против редукционистского материализма. //Вопросы философии, 1979. № 8. С. 96 - 108.

197. Юм Д. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. - М.: Мысль, 1965. - 927 с.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.