Советская историческая энциклопедия. Был ли голодным первобытный коммунизм? Коммунизм умер. Да здравствует коммунизм

Именно на голоде основана классическая теория первобытного коммунизма и последующего возникновения частной собственности и классового общества. Схема проста: голод - отсутствие излишков - невозможность эксплуатации. Выросла производительность труда - появились излишки, а затем и классовое общество.

Голодной версии способствуют естественные представления цивилизованного человека об отсутствии культуры у варваров и соответственно об их убогом существовании. Правда, коренные народы имели на этот счет свое мнение, а нередко, наоборот, считали европейцев крайне примитивными, алчными и жестокими.

Если сравнивать уровень потребления и медицины (или чего-то на нее похожего) у обнаруженных племен, не затронутых цивилизацией, то действительно есть основания говорить об их отставании, а то и просто о нищете. Однако надо сказать, что мы имеем дело с отдаленными потомками первобытных людей, живших миллионы лет назад. Дожившие до современной цивилизации племена могли обнищать, будучи вытесненными из благодатных районов. Понятно, что миллион лет назад не было телевизоров и автомобилей, но означает ли это бедность и голодную жизнь ?

Долгое время наука имела весьма смутное представление о доклассовом обществе. В 1877г. прорывом стала книга Л.Г.Моргана "Древнее общество", хотя позже в ней обнаружилось немало неточностей. Ее использовал Ф.Энгельс в своем труде "Происхождение семьи, частной собственности и государства" (1884г.), в который перекочевали недоработки Моргана и, как считают специалисты, добавилось много новых. Тем не менее, труды Моргана и Энгельса наиболее богаты фактическим материалом, поскольку для более поздних исследований практически растворился объект исследований. Нетронутые цивилизацией племена были уничтожены, либо приспособились к новым временам.

Уже давно (с расцвета советских времен) скромно умалчивают о другом труде Ф.Энгельса: "Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека", где довлела простая схема, по которой обезьяна слезла с дерева, занялась трудом и стала человеком. Более поздние археологические раскопки показали крайнюю разнонаправленность эволюции человека и в природе вообще. Сегодня отошли от грубых представлений о том, что эволюция путем естественного отбора немедленно закрепляла всякий полезный признак. Даже на уровне генов видно, как "про запас" накапливаются мутационные изменения, которые долго вообще никак не проявляются, а могут и вообще не проявиться.

Эволюция как бы расползается во все стороны. А какие признаки полезны - это весьма спорно, поскольку в конечном счете воспроизводство вида зависит от очень многих обстоятельств, которые к тому же могут быстро меняться. Теперь понятно, что оценки полезности с чисто человеческих позиций для природы не годятся. Она просто создает запас по самым разным направлениям, в том числе и для человека, чей мозг явно избыточен для того примитивного существования, какое было 4 млн. лет назад. Сегодня этот мозг "тянет" массу наук, прекрасно разбирается в компьютерах, и все еще считается, что человек задействует только незначительную часть своего потенциала. Поговаривают даже о сверхизбыточности человеческого мозга. Совершенно очевидно, что ее никак не мог обеспечить тривиальный естественный отбор, поскольку конкурировать было собственно не с кем, разве что с Богом.

Откуда же эта избыточность? Разовый подарок от Бога? И только человеку? Вряд ли. Если и подарок, то досталось и животным, преемственность от которых по многим характеристикам просматривается у человека. А то, что человек пока не может разобраться во всех уникальных способностях животных, говорит скорее о том, что животные по-своему используют избыточность мозга, человек же пошел по другому пути эволюции.

Можно с уверенностью сказать, что труд создал цивилизацию, но то, что труд создал человека - это очень спорно. Развитие представлений о происхождении человека все более показывает, что слезшая с дерева обезьяна уже была достаточно умна, просто ей не на чем было показать свои таланты. Так же оставшийся вне цивилизации человеческий ребенок оказывается недалек от уровня современных обезьян.

Зачем природа дала предкам человека мощный мозг - для этого трудно найти рациональные объяснения. А может быть, их и нет, поскольку только человека интересует длинная цепочка ведущая к нему от простейших животных. Наряду с этой цепочкой было необъятное множество других, причем наиболее активно природа экспериментировала в мире насекомых. С крупными организмами связаны огромные сложности в их организации. Поэтому на фоне общего многообразия выход в сторону крупногабаритной продукции выглядит скорее редкой экзотикой, побочным случайным ответвлением, игрой природы.

С изложенных позиций выглядят крайне упрощенными и вульгарными бытующие представления о том, что первобытные люди были настолько беспомощны, что вынуждены были сбиваться в стаи, и каждое мелкое изобретение тут же закреплялось естественным отбором, поскольку спасало умирающих от голодной смерти.

Нет, человек вовсе не был беспомощным. Это современному человеку крайне трудно будет выжить в лесу, даже в компании с себе подобными. Но выжить можно и одному, как Робинзон, и даже неплохо устроиться. Это с позиций цивилизованного гражданина древний человек был всем обделен. Но древний человек об этом не знал и даже не догадывался о своей обделенности. Наоборот, он был безраздельным хозяином своей земли, свободным вершителем своей судьбы и судеб окружающей природы. Это современный клерк может испугаться лошади или собаки. А животные прошлого, по-видимому, быстро поняли, что такое человек. И человек прекрасно понимал, что может убить любое животное, поймать птицу, срубить дерево, а вот дерево и животные на такое не способны.

Обожествление сил природы принято объяснять слабостью и беззащитностью первобытного человека. Но так ли это? Не был ли еще раньше сам человек богом над окружающей природой? Чтобы оценить чужие способности , для начала надо иметь такие же свои. И есть все основания считать, что у человека были такие способности, сродни божественным.

Человек вовсе не был пугливым, забитым и морально раздавленным. Такой просто не выжил бы. Нет. Он был смелым и гордым, он был человеком.

Для чего же первобытные жили группами, а не по отдельности? Ведь, скажем, безопасность на ночь можно обеспечить и одному, забравшись на дерево или в пещеру, как это делают животные. Для охоты на крупное животное? Вполне логично. Но для этого совсем не обязательно изо дня в день торчать вместе. Собрались, поохотились, разбежались. К тому же, богатая растительность тропиков наверняка предоставляла немалый рацион из продуктов питания. А собирать плоды и ягоды проще одному. Да и сбор - это понятие современного северного человека. Не собирать тогда надо было, а класть прямо в рот, когда разыгрался аппетит.

Как показывают раскопки, жизнь далеко не всегда была райской. Менялись природные условия. Разрастались пустыни. Тут-то и могли сыграть свою роль навыки и орудия труда первобытного человека. Однако история расселения по всему земному шару показывает, что человек скорее предпочитал уходить из неласковых мест, а не вкалывать изо всех сил. При крайней малочисленности населения мир был достаточно велик, чтобы находить все более благодатные места. И если в этих условиях процветали многочисленные виды животных, то было бы крайне удивительным, если новый царь природы влачил жалкое существование.

Так зачем же люди собирались вместе, коль в этом не было никакой необходимости? Я думаю, что длинная череда далеко идущих последствий начинается с простого любопытства. Любопытство не чуждо животным. Наверное, все хорошо знают, сколь непоседливы и как лезут повсюду щенки и котята. Взрослая собака не так суетлива, но не забудет тщательно обнюхать все углы.

Однако, физиологические особенности и возможности мозга накладывают большие ограничения на то, какие предметы и явления может различать животное, а следовательно, что может попасть в сферу его интереса. Так, собаки прекрасно различают запахи и, пожалуй, больше смотрят на мир носом, чем глазами. Человек относительно плохо различает запахи и соответственно не находит в них информации и ничего особо интересного. Зато мозг человека хорошо различает формы предметов, причем способен "в уме" соединять разные формы в то, чего нет перед глазами. Например, он способен представить камень переставленным на другое место еще до того, как этот камень будет переставлен. Как полагают ученые, животные на такое не способны.

Мозг человека способен различить огромное количество черт другого индивида, по которым затем оценить его настроение и намерения. А потому внешность этого индивида потенциально становится объектом для любопытства, так же как всевозможные запахи для собаки.

Что еще могло бы заинтересовать первобытного человека в окружающем мире? Наверное, по-своему интересны каждое растение, каждый бугорок местности, и все это, несомненно, было тщательно осмотрено нашими предками. А что делать дальше при уйме свободного времени? Что нового и оригинального можно найти в растениях, которые медленно эволюционируют миллионы лет? А вот другой человек может меняться прямо на глазах, причем это не какое-нибудь безответное бревно, это другой царь природы, а царям пристало обращать внимание прежде всего на царей.

Наверное, всем знакомо чувство от увиденного впервые представления в театре или на спортивной арене. Его хочется видеть еще и еще. Не случайно для древних римлян зрелища были не менее важны, чем хлеб.

А каждый человек - это и есть зрелище, причем очень выразительное. Ни одному животному природа не дала такого богатства жестов, движений, мимики, звуков. Даже при отсутствии членораздельной речи не так уж трудно передать историю своих похождений или, по крайней мере, впечатления о них. Наоборот, животные не обладают выразительными средствами. Во всяком случае, не зафиксировано случаев, чтобы, например, лев выступал перед аудиторией львиц, демонстрируя своим телом и рычанием подробности недавней охоты.

А человек своими движениями может в мельчайших подробностях показать, как он притаился в засаде, какой мощный спринтерский рывок совершил и как огрел бедное животное увесистой дубиной. Показывать это можно хоть сто раз, добавляя новые вопли и кривляния. И можно не сомневаться, что при отсутствии других развлечений благодарная аудитория всегда найдется.

Надо ли объяснять, зачем кучкуются современные рыболовы, охотники, алкоголики? Любопытство и страсть к зрелищам порождают общение людей. В общении первобытных людей вполне могли передаваться друг другу полезные навыки, но совсем не для того они собирались. Собственно, пойманная рыба, быстро съеденная, как в древности, так и сейчас, значения не имеет, но рассказы о ней могут длиться неопределенно долго, обрастая чем угодно и становясь новой объективной реальностью.

Да что там рыба! Вот если ухлопали мамонта, то это совсем другой масштаб. Здесь все одновременно и актеры, и зрители. Нетрудно догадаться, на каком небе от счастья были бы современные охотники, если бы загнали мамонта, даже не собираясь его есть.

Рассказу в жестах об убитом мамонте можно внимать на ночь, но, наверное, актуальнее всего, когда снова захотелось чего-нибудь мясного. Здесь наряду с воспоминаниями на первое место выходит, пожалуй, предвкушение будущей охоты. Впрочем, предвкушение счастья нелишне всегда. Может быть, это и есть само счастье. Собственно, убийство и поедание мамонта - дело хлопотное и не позволяет опомниться, осознать свое счастье. Зато рассказы об этом событии могут жить вечно и всегда согревать душу соплеменников.

Вот для этого, скорее всего, собирались вместе первобытные люди и собираются современные. Для души! А не для тела, хотя хорошему представлению не помешают и еда, и выпивка.

Древние представления, по-видимому, стали регулярными, превратились в обряды, коими была заполнена жизнь племен, обнаруженных европейцами на других континентах. Только городскому жителю кажется, что лес освобождает от всяких инструкций. На самом деле за тысячи лет первобытные люди накопили их гораздо больше.

Таким образом, первобытный коммунизм в условиях огромной планеты и нетронутой природы мог быть совсем иным. Это позже из-за роста населения, климатических изменений и нерациональной хозяйственной деятельности мир мог быстро сужаться. Так что до исторических времен дошла только бледная потрепанная копия прежнего коммунизма. Однако и она дает немало примеров гордых и возвышенных людей, вовсе не склонных к мелочной собственности и порабощению братьев по разуму.

Это означает, что условия для появления излишков складывались в прошлом не раз, если вообще не были постоянным явлением. А значит, классическая схема появления классового общества в недавнем прошлом - сомнительна. Эта тема будет продолжена в следующей статье про частную собственность, хотя и там нас ждет больше загадок, чем разгадок. Н.В.Невесенко

В предыдущих статьях мы писали о двух типах экономики животных (присущих и предкам человека, гоминидам), 1)примитивной экономике, где преобладают одиночки, создающие временные союзы, например, в период размножения, и 2)экономике присваивающего коммунизма, где создаются вечные объединения, коллективы, где каждому отведена своя роль. Когда-то человек, а сегодня и некоторые этносы, вел присваивающее коммунистическое хозяйство, а затем перешел к производству. Чем был обусловлен такой переход?

Это была неолитическая революция, она датируется 10 тысячами лет до нас, произошло это впервые на Ближнем Востоке, а чуть позднее в других регионах планеты, независимо друг от друга. Переход был обусловлен, с одной стороны, небывалым похолоданием, грозившим стереть с лица земли все человечество, с другой стороны, активизацией внешних врагов, таких, как саблезубые тигры, пещерные львы, и, возможно, войной с соседствовавшим рядом с гомо сапиенс неандертальцем. Необходимо было иметь преимущество по сравнению с другими видами, чтобы выжить и дать после себя потомство. Спасение пришло в виде огня, ставшего спасительной технологией, энергией, определившей первый технологический уклад общества. Чтобы пояснить сказанное, позвольте немного отвлечься.

Есть знаменитая теория волн Кондратьева, по которой развитие общества имеет циклический характер, детерминированный периодическими нарушениями в производстве и потреблении продуктов производства. Капитализм, считал Кондратьев, прошел несколько больших циклов (в который входят малые 10-летние циклы), на сегодняшний момент истории их насчитывается ровно пять: 1) 1770-1851 гг., в начале цикла происходит усиленное применение (вкупе с инвестициями) энергии водяного пара, в связи с тем, что ветряные мельницы (и все, что с ними было связано) полностью себя исчерпали, обусловлено это продвижение инноваций (пароходы, паровозы, паролеты, паровое отопление) изобретением паровой машины Уатта; 2) 1855-1896, период господства природного газа в качестве доминирующего вида энергии (ДВС, газовое освещение, не получившее распространения в ту эпоху газовое отопление), начало можно отсчитывать от 1860 года, когда был изобретен двигатель внутреннего сгорания Ленуара со светильным газом; 3) 1896 – 1947, период господства электричества, начало инвестиций в эту сферу – 1890 год, год изобретения электрической лампы накаливания Лодыгина; 4) 1947 – 1983, эпоха атомной энергии, если не брать во внимание мир социалистический, в капиталистических реалиях период начинается в 1956 году, когда введена в эксплуатацию атомная электростанция в Великобритании; 5) 1983 – 2018 (?) – этот период можно с полным основанием назвать эпохой нефти, когда все кризисы происходили из-за перепроизводства нефти, когда мир отказался от опасной и ставшей неприбыльной атомной энергии и перешел к более дешевому источнику топлива, а все доходы от нефти шли на развитие электроники.

Каждый раз, когда человечество подходит к краю в своем неуемном стремлении к производству ради производства, его спасает какой-нибудь вид энергии, ранее не применявшийся или применявшийся не активно. Изобретение, всего лишь одно изобретение, влечет за собой поток инноваций, изменений в различных сферах жизни общества. Но потом энергия теряет прибыльность, мир терпит кризис и приходит очередь новых инноваций. И так всегда, до самого губительного кризиса.

Почти то же самое было в период неолитической революции. Огонь, применявшийся несознательно неандертальцами, у кроманьонцев стал причиной большего сплочения людей, у которых возникла потребность что-то сказать друг другу. Так появилась речь. В дальнейшем человек перешел к земледелию, скотоводству, ремеслу. Модификация общины, четкое выделение в ней рода, фратрии, племени, племенного союза способствовало развитию общественных институтов. Сложился производственный коммунизм, в котором базис представляли собой средства производства и предметы потребления, находившиеся в общественной собственности, а надстройку – примитивные религиозные формы сознания. Огонь спас мир от кризиса недопроизводства необходимого продукта. Но эта технология исчерпала себе и на закате строя уступила место другому виду энергии.

Что случилось с неандертальцами? Их погубил суровый климат или война с кроманьонцами?

Скорее, второе. Неандертальцы были выносливым видом, их кости находят даже за Полярным кругом, это значит, что понижение температуры не могло быть причиной их гибели. Но их реальным врагом был близкий родственник, кроманьонец. Наиболее вероятно, что люди оттеснили неандертальцев на край Ойкумены, в места, непригодные для жизни. Здесь, на Крайнем Севере, в горах Тибета, в Гималаях, неандертальцы для маскировки перешли к примитивной экономике, экономике одиночек (снежных людей никогда не видели общинами, натыкаются чаще всего на одиночек). Этой версии придерживался политэкономист Поршнев, в свое время именно по его инициативе реликтового гоминоида искали на государственном уровне.

Есть ли народы в современном мире, находящиеся на стадии первобытного производящего коммунизма?

Да, есть. Это сибирские народы (чукчи, эвенки), занимающиеся оленеводством, некоторые американские индейские племена. У них развиты примитивные формы производства, но еще нет товарообмена, разделения труда между общинами в силу отсутствия излишка продукта. То же самое было характерно для первобытных коммунистов. Производство и распределение было коллективным, уравнительным, но ввиду скудости ресурсов и низких производительных сил, отсутствия передовых технологий обработки земли, разведения скота, изготовления орудий труда первобытные народы на протяжении тысячелетий не могли получить избытка необходимого продукта.

Таков был основной экономический закон первобытного производящего коммунизма: нормальное функционирование первобытного коммунистического производства возможно лишь при обеспечении крайне скудных условий существования людей путем поддержания низкого уровня производства. Нарушение этого закона означало кризис перепроизводства необходимого продукта (единственный и значительный), появление избытка продукта благодаря росту производительных сил, а вслед за этим разделение труда между племенами, обмен избытков продукта между племенами, зарождение протогосударственных институтов.

Понятие «первобытный коммунизм» впервые появилось в черновиках «Капитала» в 1857-1858 годах. Примечательно, что исходной точкой рассуждения оказалась русская поземельная община. Карл Маркс писал: «Общинную собственность недавно вновь открыли как некий славянский курьез, <…> а более основательно историческое исследование обнаруживает эту общину как исходный пункту всех культурных народов. Система производства, основанная на частном обмене, первоначально есть историческое разложение первобытного коммунизма». Под этим словами понималось отсутствие собственности, коллективизм при разделе пищи, и при владении женщинами - групповой брак. В 60-е годы XIX века этот термин широко использовался в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса, а в 20-е годы XX века проник в труды историков-марксистов в Советской России. Но на этом его торжественное шествие остановилось.

Начиная с 1930-х годов, термин постепенно начинает вытесняться из научных публикаций. В ходе дискуссий было найдено другое понятие для характеристики первого этапа развития человеческого общества - «родовое». Необходимость замены прежнего названия обосновывалась тем, что при его использовании возникает иллюзия, будто теоретические представления о коммунизме возникли еще до появления самих коммунистических идей. Кроме того, как отмечали участники дискуссий, возникало желание отождествить будущее коммунистическое общество с эпохой первобытного стада. Термин был изъят из научного употребления, но идея, которую он олицетворял, осталась жить. Идея была проста: существование «первобытного коммунизма» было дополнительным (и для многих людей очень весомым аргументом) в пользу неизбежности смены капитализма коммунизмом, классового общества бесклассовым. Эта идея вновь вышла на передний план, когда после Второй Мировой войны коммунистическая и капиталистическая идеологии вынуждены были бороться за умы людей третьего мира. Здесь идея первобытного коммунизма пригодилась как нельзя кстати. Коммунизм стал представляться как строй, сохраняющий традиции. Да-да, те самые, идущие от времен первобытности. Капитализм же, напротив, стал синонимом колониализма, слома традиций, «тлетворного влияния цивилизации». Активно эти идеи использовались для описания противостояния во Вьетнаме. Вьетнамские коммунисты - вьетконги - олицетворяли борцов за независимость, за сохранение собственных традиций, к которым относились и коммунистические идеи. Американские солдаты становились пособниками колониализма. Коммунистическая идеология оказалась в выигрыше, что привело к ответной информационной кампании. Американцам, как политикам, так и их избирателям, нужен был пример народа, который был бы, с одной стороны, совершенно первобытным, с другой - готовым и, более того, заинтересованным в великодушной помощи людей под звездно-полосатыми флагами. Такой народ нашелся.

Последние люди каменного века. Случай тасадай.

В 1972 году на крайнем юге острова Минданао Филиппинского архипелага состоялась встреча американских антропологов и племени тасадай-манобо. Это племя оказалось живым реликтом каменного века. Тасадаи жили в пещерах, не носили одежды, не знали охоты и занимались исключительно собирательством. Как писали ведущие журналы о путешествиях, «самое большое животное, на которое они охотились, была лягушка. К диким свиньям и оленям они относились почти как к друзьям». Миролюбие этих людей было поистине всеобъемлющим: «Тасадай очень ласковы друг с другом: то и дело видишь, как они обнюхивают друг друга — это заменяет у них поцелуи. Они научились жить в гармонии и согласии не только с природой, но и между собой. Между ними вообще не бывает конфликтов. Насколько мы смогли установить, у них даже не существует слова, обозначающего „войну“ или „борьбу“». Их орудия напоминали экспонаты археологических выставок. Увидев их, один из участников первой экспедиции к тасадай, антрополог Фокс, воскликнул: «Господи боже! Видел ли кто-нибудь из вас нечто подобное?! Да ведь это чистейший неолит!» В его руках находился топорик, сделанный из небольшого, с куриное яйцо, камня, привязанного гибким камышом к рукоятке из ротанга. Это была настоящая сенсация! И что еще более важно, этот этнографический факт коренным образом изменил расстановку информационных сил. Если раньше вьетконги были воплощением «добрых дикарей» отстаивающих свое право на первобытный коммунизм, то теперь оказалось, что они совсем не дикари. В рамках руссоистской схемы они были такими же испорченными цивилизацией, хотя и в меньшей степени, как американцы и европейцы. Коммунистическая же идеология стала не чем-то исконным, а одним из многочисленных социальных недугов, приобретенных в процессе развития. Настоящими «добрыми дикарями» на четырнадцать последующих лет стали тасадаи. Они и слыхом не слыхивали о первобытном коммунизме. Поразительно, но в многочисленных описаниях нет ни одной сцены дележа добычи или собранных растений: каждый тасадай добывал себе необходимое пропитание сам. Нет и ни одного упоминания о матриархальных отношениях. Как писали журналы, «любопытно, что, несмотря на недостаток женщин, в племени нет полиандрии». Иными словами, описания тасадай очень напоминали характеристики американского общества - независимость, индивидуализм, строгая моногамность… Но при этом глухая первобытность! Оставался один единственный штрих: показать, что это общество готово эволюционировать в сторону капитализма под присмотром добрых помощников. В журналах вновь появились многочисленные статьи под заголовком: «Тасадаи - год спустя». В них красной нитью проходила мысль о том, что для людей каменного века смертельно опасно в один час столкнуться с болезнями, алкоголем, холодным и огнестрельным оружием и прочими благами цивилизации. В США было создано общество по сбору денег для адаптации тасадай к современности. В общество сразу вступили актриса Джина Лолобриджита, которая в то время увлекалась фотографией, авиатор и меценат Чарльз Линдберг, а также политик Джон Рокфеллер IV. Это была протянутая рука помощи, и тасадаи с радостью эту помощь приняли. Журналы писали, что антропологи для них были олицетворением духа Диваты. Все дары они принимали, говоря: «У нас есть всё, что нам нужно, но мы очень рады встретиться с Диватой!» На территории племени был организован заповедник, и контакты с пришлыми людьми почти прекратились… В 1986 году пал режим филиппинского диктатора Маркоса, и в страну приехал швейцарский корреспондент Освальд Итен, желавший встретиться с тасадай. Оказалось, что пещеры пустуют, а тасадаи живут в ближайших деревнях в домах и носят джинсы. Они рассказали о том, как их просили переодеваться в «пещерных людей» для телекамер и изготавливать каменные орудия по музейным образцам. Величайший этнографический (или социально-антрпологический) обман в истории XX века был раскрыт. Раскрытие обмана не повлекло за собой такого шума, как открытие племени в 1972 году. Французский антрополог Жан-Поль Дюмон обратил внимание на такие факты: тасадай были открыты и описаны американскими антропологами, а обман был разоблачен швейцарцем и почти не вызвал возмущения в США. Сообщения о тасадай появились в разгар Вьетнамской войны и их активно растиражировали ведущие журналы, а известные люди как по приказу вступили в этот фонд. Такое множество совпадений неслучайно, - уверен исследователь. Описания тасадай-манобо в прессе - продукт продуманной идеологической кампании. Этот народ воплощал все стереотипные представления о каменном веке, но в то же время его ценности напоминали амеркианские. Война во Вьетнаме кончилась. Затем исчез Советский Союз. Но борьба с первобытным коммунизмом продолжается.

Не спи - кругом змеи! Случай пираха.

В 2008 году широкую известность получила работа Дэниэла Эверетта «Не спи - кругом змеи!» Она была издана многотысячными тиражами во многих странах мира. Это книга о племени пираха, или в португальском произношении пирараа, небольшом индейском племени, насчитывающем примерно 450 человек и проживающем на реке Майси в штате Амазонас. В заглавие книги вынесена фраза, которой индейцы племени пираха напутствуют друг друга перед сном. По их поверьям, засыпая человек умирает, а просыпается уже совершено другим. Поэтому пираха стараются не спать долго - они дремлют на корточках по двадцать-тридцать минут несколько раз в день. Остальное время они проводят бодрствуя. Читатель, знакомый с тасадай, заметит в описаниях почти текстуальные совпадения. Например, рассказывая о материальной культуре, Эверетт пишет: «Дома пираха замечательно просты. Кроме „каúи-иú“ (вещь-для-дочери) они делают также „айтаúи-иú“ (вещь-из-пальмы), менее прочную конструкцию. Вещь-из-пальмы обыкновенно используется на пляже для создания тени. Она представляет собой четыре палки, которые поддерживают крышу, покрытую любыми широкими листьями, как правило пальмовыми. Строятся они исключительно для детей. Взрослые будут спать на песке или сидеть на открытом солнце весь день, иногда воткнув вертикально в землю ветку, которая дает немного тени». Вновь минимализм в материальной культуре, хотя и не проживание в пещерах. Ветровой заслон - тоже дрвнейшая форма жилища. Вновь в поведении исследуемых - тотальное дружелюбие. «Пираха смеются над всем. Они смеются над собственными злоключениями: если резкий порыв ветра разрушает чью-то хижину, ее жители смеются громче других. Они смеются, когда поймают много рыбы. Они смеются, если вовсе останутся без улова. Они смеются, когда наедаются и смеются, когда голодны. Они всегда трезвые, никогда ничего не выпрашивают, не грубят». Любой человек, побывавший у традиционных народов, знает, насколько это описание необычно. И ровно то же самое писали о тасадаях. У пираха преобладает моногамный брак. «Учитывая то, что разводы происходят часто, а разведенные в общественном мнении не покрываются позором, свободные половые отношения возможны во время танцевальных и песенных мероприятий, а людям позволяются сексуальные эксперименты в предпубертатном и постпубертатном возрасте, будет вполне обоснованно предположить, что пираха занимались сексом с большим количеством других пираха. <…> Вместе с тем, большинство пираха живут в нуклеарных семьях». Ивновь поразительное совпадение. Как и случае с тасадай, пираха не должны жить малыми семьями, но тем не менее живут! В описаниях пираха нет уравнительного раздела пищи. Перераспределение осуществляется, но, скажем так, по взаимной договоренности. Когда пираха делятся, «они спрашивают: „Ты знаешь, как съесть это?“ Это замечательная фраза, поскольку, если Вы чего-то не хотите, то Вы можете отказаться, не вступая в ссору. Все, что Вам нужно сказать: „Нет, я не знаю, как это съесть!“» Проблема того, «как можно отказаться» - полностью надуманна. Например, бушмены могут подарить пришедшему аналогичное количество еды. Я тебе - сорок орехов, ты мне сорок орехов! Вроде глупо… Однако, этот акт не будет рассматриваться как бессмыссленный. Он свяжет двух людей узами уважения. Они обменялись подарками, значит, между ними установилось что-то вроде родства. Случай пираха поразительно напоминает случай тасадай. Вновь огромное количество людей во всем мире начинает рассуждать о традиционных культурах. Вновь, как по мановению волшебной палочки, появляется народ, который воплощает все стереотипные представления о первобытности. Вновь, среди всех социальных институтов этого народа «не находятся» те, которые являются ключевыми для первобытного коммунизма. Вновь по глубинным ценностям эти люди скорее напоминают американцев, чем все остальные описанные учеными традиционные народы. Единственный вопрос, который остается без ответа: какова цель идеологической кампании 2008 года?

стадия социально-экономич. развития первобытнообщинного строя. П. к. предполагает как родовую собственность на примитивные средства производства, так и общее потребление в пределах кровно-родств. групп. Орудия производства изготавливались из камня, дерева или кости и служили для производства предметов первой необходимости - одежды, жилища, охотничьего снаряжения. Различные племена и роды обменивались между собой преим. сырьем. Средства к существованию доставлялись охотой, рыболовством (мужчины) и собирательством плодов (женщины), т. е. имело место естеств. разделение труда. Значительно позднее - в неолите - появляются скотоводство и примитивное земледелие. Переход больших плем. групп к оседлому образу жизни, в особенности в странах Ближнего Востока (Месопотамия, долины Иордана и Нила) и в других приречных терр., привел к первому обществ, разделению труда между земледелием и скотоводством, что означало распад П. к. и возникновение классового общества.